– Ну, это же ради Мирайдзин...

– Нет! Так Вы – словно лист на ветру. Желание жить нужно найти внутри себя. Только тогда Вы в самом деле сможете позаботиться о внучке. Знаете, дети в некотором смысле не от мира сего: лучше воспринимают то, о чём люди молчат, чем то, о чём говорят. Станете заботиться о Мирайдзин, пока в сердце пустота, – передадите эту пустоту ей. Если же постараетесь эту пустоту заполнить, не важно, преуспеете или нет, хватит и самой попытки: она создаст импульс, который, проще говоря, и есть жизнь. Поверьте, я ежедневно работаю с людьми, потерявшими всё, зачастую единственными выжившими из целой семьи. У них полно всевозможных материальных проблем, случаются и весьма неприятные болезни, но знаете, над чем работаем мы?

– Нет...

– Над их желаниями, их радостями. Потому что желания и радости способны пережить даже самую чудовищную катастрофу. Мы сами от них отказываемся: погружаясь в траур, отвергаем даже собственное либидо, хотя именно оно и может стать нашим спасением. Любишь погонять в футбол? Так гоняй! Любишь гулять по взморью, есть майонез ложками, красить ногти, ловить ящериц, петь? Давай! И пусть это не решит ни единой твоей проблемы – но ведь и не усугубит их, а тело тем временем сможет потихоньку избавиться от гнетущей боли, которая в противном случае попросту его прикончит.

– Ну, а мне-то в итоге что делать?

– Не знаю, это вопрос сложный, так по телефону не скажешь. Но по сути, главное – помнить, что Ваша психика сейчас очень хрупка, что ей постоянно грозит опасность. И нужно попытаться спасти от катастрофы всё, что Вы любите. Вы в теннис ещё играете?

– Да.

– Так же хорошо, как в детстве?

– В целом да, стараюсь.

– Тогда играйте в теннис. Например.

– Ну да! А Мирайдзин? Её я ни с кем не оставлю, ясно? Даже ради тенниса. Не желаю больше вверять судьбу тех, кого люблю, в руки всех этих сёрферов, альпинистов, нянек...

– Полностью с Вами согласен, это вполне объяснимо. Но ведь никто не запрещает Вам брать её с собой, когда идёте играть.

– Значит, вот что мне нужно, чтобы вернуть волю к жизни? Пойти поиграть в теннис, взяв с собой Мирайдзин?

– А я и не утверждаю, что это вернёт Вам волю к жизни. Скорее наоборот, не вернёт. Но жить Вы, тем не менее, будете. И по-прежнему будете делать то, что из-за траура могли бы отвергнуть, поскольку это доставляет Вам радость.

– Знаете, мой отец был заядлым любителем фантастики, собрал почти полную коллекцию романов «Урании», от № 1 до № 899. Буквально помешался на них: всего четырёх выпусков не хватает. Но с 1981 года, когда погибла моя сестра Ирена, и до самой своей смерти восемь лет назад, больше ни одного не купил и не прочёл.

– Вот-вот! Именно этого я и прошу не делать. Вы лучше меня знаете, что Вам нравится: так дайте себе волю, не наказывайте себя. И малышку берите с собой: сможете присматривать за ней, пока занимаетесь любимым делом. Другого пути нет. Конечно, лучше бы рядом кто-то был, наблюдал, но, насколько я помню, нашего брата психиатра Вы не слишком-то жалуете.

– Психоаналитика. Эти психоаналитики возле меня роились, сколько я себя помню, вот только все вокруг как страдали, так и продолжали страдать, а виноват в итоге оказывался я. В общем, это на психоаналитиков у меня зуб, а против психиатров я ничего не имею.

– Да и против психоаналитиков тоже, раз уж меня слушаете. Но сейчас в любом случае не время проявлять характер. Не желаете довериться кому-нибудь из моих коллег – ради бога, справляйтесь сами. Но главное – первым делом думать о себе. Надеть кислородную маску. Дышать. Выжить.

– Спасибо за совет. Постараюсь ему следовать.

– Берегите себя. А мне пришлите эсэмэской имена и контакты тех, с кем нужно связаться в Германии, я хочу вылететь первым же утренним рейсом.