Решение принято. Я буду караулить Злату на станции в Тамани. И встречать каждый поезд «Таврия». Проводники во время стоянки должны находиться на перроне. Злате от меня не уйти. Ей придется ответить на трудные вопросы.

Вчера к ним добавился самый сложный: зачем она хочет меня убить?

35

На улице свежо. И одежда после стирки пахнет освежителем, на ней ни пятнышка. Смотрю на чистые руки и вспоминаю, как тащил окровавленное тело убийцы. Холодная голова подсказывает, в паровозной будке лучше прибраться.

Дома сую в рюкзак моющее средство, тряпки и баклажку с водой. Окольными путями пробираюсь в тупик к паровозу «Победа». Затираю в будке следы крови, нахожу гильзу и расплющенную пулю. Крохотный кусочек металла мог разнести мою голову, а разорвал шею убийце. Сам виноват — не делай другому то, чего не желаешь себе.

Кто он такой этот убийца? Как связан со Златой?

Напрашивается горестный вывод. Злата не хочет встречи со мной. Только я знаю правду об исчезнувших деньгах. Она опасается нашей встречи до такой степени, что наняла киллера. И заплатила ему деньгами, украденными у моей матери.

Будка отмыта. Протер даже пыльное окно, чтобы в следующий раз не перепутать ожидание с действительностью. В тайник под сиденье прячу пистолет, если и найдут, на нем нет отпечатков. На задворках железнодорожных путей избавляюсь от тряпок, патрона и пули. Кажется, больная голова всё предусмотрела.

Иду к вокзалу мимо ремонтного депо, где раньше работал. Можно заглянуть по старой памяти, но замечаю у путей патрульный автомобиль Константина Воинова. Рядом полицейский микроавтобус с распахнутой дверцей и несколько сотрудников. Теперь понятно. Труп на путях уже обнаружили, и полиция проводит расследование. Не мешало бы узнать, что они выяснили.

По-свойски подхожу к Косте Воинову. Обычно приветливый Воинов сегодня сам не свой. Он чем-то встревожен, а я пытаюсь выглядеть беззаботным.

— Привет, неподкупной полиции! Как дела?

— Как сажа бела.

— Дерьмовая работа, — соглашаюсь я. — Говорят, пьяный мужик под поезд угодил.

— А ты откуда знаешь? — с подозрением реагирует Воинов.

Приходится сочинять:

— В депо к своим заходил. Люди болтают.

— Сегодня совсем о другом болтают, — хмурится Костя.

— Да ладно! О чем же?

— Ты что, не слышал?

По тону Воинова я понимаю, что пропустил нечто важное и даже сногсшибательное. Оглядываюсь, видимых изменений не замечаю.

Делаю кислую мину на постном лице:

— Что с меня взять, я Контуженый.

— Президент объявил референдумы о присоединении к России.

— Где?

— Везде, где сейчас наши. В Луганске, Донецке, Херсоне и Запорожье. Голосование начнется уже на этой неделе.

Меня новость радует:

— Наконец-то! Там люди заждались. Теперь они станут Россией.

— Станут. Если мы защитим. Объявлена мобилизация.

— Мобилизация? — Я слегка ошарашен: — Как в Отечественную, всё для фронта, всё для победы?

— Типа того. Пока частичная, триста тысяч призывают.

— И когда?

— Военкоматы с утра повестки разносят.

Не знаю, как реагировать на новость. Говорю, как думаю:

— Давно пора. Девчонки волонтеры и седые добровольцы не справятся с чубатыми нацистами и натовской нечистью.

— Теперь мне жинка не указ! — с ожесточенной решительностью рубит Воинов.