— Я рассказал, как было. Про женщину с рюкзаком, Михалыча и про «девятку» цвета «мокрый асфальт».

— Тебе повезло, что комендатура быстро обнаружила «девятку». Диверсанта ликвидировали при задержании. При нем нашли оружие и устройство для активации бомбы.

— Откуда ты знаешь?

— Я своя, родилась здесь и выросла. Меня знают и доверяют.

— Я тоже свой! Освобождал ЛНР, был ранен, лечился здесь.

— Вот именно.

— Что не так?

— Майор в больницу звонил. Ему объяснили, что тяжелая контузия — это травма мозга. А мозг наша сущность. Ты мог стать другим человеком.

— Диверсантом?

— А разве ты остался прежним?

Вздыхаю и честно сознаюсь:

— Не совсем.

— Поэтому тебя отдали на поруки благонадежной гражданке.

— Сама вызвалась?

— Не нравятся мои руки?

— Я жрать хочу.

— Еще услугу за тебя обещала.

— Себя?

Алене импонирует мой испуг:

— Новые окна! Это дефицит. — Она открывает дверь военного УАЗа. — Садись, Никита. Я договорилась, нас довезут. Иначе патруль задержит.

Мы дома у Алены, сидим напротив друг друга за столом на кухне. Я ем, она смотрит, подперев ладошками щеки. Только водку пригубила вместе со мной и не поморщилась.

За окном тихо, а в моей голове вспышка той роковой ночи. Сжимаю виски, трясу головой:

— Ребята не дожили. Сейчас бы порадовались. Особенно Днестр. Если Луганск с Донецком в России, то и до Приднестровья дело дойдет.

— Никита, ты опять за свое. Сколько можно?

— Я бы давно забыл, если бы всё помнил. Где был Русик в ту ночь? С нами или нет?

Алена цепляется в мои руки, заглядывает в глаза:

— Жизнь слишком коротка, чтобы подолгу копаться в прошлом. Так и будущее пройдет мимо.

В этом она права, и я киваю:

— Жизнь слишком коротка, особенно на войне.

Алена отбрасывает мои руки.

— Ну хорошо. Я узнала, как ранили Руслана Краско. Если тебе это поможет…

— Как?

— Говорят, он хотел приспособить квадрокоптер для сброса гранат. Придумал какой-то зацеп.

— Да, точно! Русик экспериментировал, то одно попробует, то другое, чтобы сбрасывать по команде. Трудность в том, что граната на квадрике уже должна быть без чеки.

— Вот он и попробовал. Неудачно. Граната упала ему под ноги, Руслан успел накрыть ее тяжелым бронежилетом, который ударил ему в лицо. Сломанный нос, неприятные раны на лице, зато теперь он далеко от войны и владеет востребованным бизнесом.

— Значит, Русика не было с нами в последнюю ночь.

— Это случилось на следующий утро.

— Ему повезло.

— Тебе тоже. И тогда, и сегодня, — напоминает Алена.

Она убирает со стола грязную посуду, а я продолжаю выяснять:

— Кто-нибудь из местных видел Руслана Краско? Он мог приехать домой и не зайти на завод.

— Как? У него даже ключей нет. За квартирой присматривает наш завхоз.

Странно. Руслан не приезжал в родной город, зато был в Дальске. Раненный в лицо встречался со Златой. После чего она исчезла. Могла испугаться моего возвращения, а могла и раненного незнакомца. В любом случае Злата что-то знает.

На пустом столе остается бутылка водки и две стопки. Алена действует, как начальница. Она разливает водку и спрашивает:

— Ты на всю жизнь теперь Контуженый? А какой ты в прошлом, Никита Данилин?

Вопрос застает врасплох.