— На ту сторону? — уточняю я.

— Укропский оператор работает на врагов, — подтверждает Кутузов.

Забираю телефон и ухожу. Мой расчет погиб не случайно, предатель был среди нас. Осталось узнать его имя, для этого достаточно посмотреть другие сообщения в телефоне. Решаюсь на просмотр не сразу. Брожу, собираюсь с духом, нахожу скамейку, чтобы чувствовать себя увереннее.

Смотрю в дисплей, передо мной пять безликих папок. Неприятный ответ спрятан в третьей, но я отчего-то открываю первую. Просматриваю сообщения, владелец телефона ясен. Он не предатель.

Перехожу ко второй папке. Читаю переписку в чате, которую уже видел. Еще одного человека можно исключить.

Палец зависает над третьей папкой и смещается на четвертую. Затем пятая. Я до последнего откладываю момент истины. Четыре личности установлены. Они не виновны. Пятый оставшийся очевиден, но я отказываюсь верить и не спешу с обвинением.

Подсознание подсказывает спасительную идею. Я Контуженый, мой поврежденный мозг допустил ошибку, неправильно интерпретировал карту с координатами.

Нажимаю значок с номером 3. Проверяю роковое послание. Передо мной фрагмент карты с большим увеличением. Сверяю его с электронной картой местности, где шли бои. Укрупняю до нужного масштаба, вглядываюсь и убеждаюсь — то самое место нашей последней ночевки. Координаты машины, груженной минами, ушли врагу.

Просматриваю сообщения, которые не были удалены. Одно, другое, третье… Дальше не могу, глаза слезятся, голова кружится. И так ясно, кто владелец телефона.

Я нашел предателя. И не знаю, что делать.

40

Я в автобусе по пути домой. Снова граница. Тот же молодой таможенник меня не узнает. И немудрено, я раздавлен тяжелыми мыслями.

Хочу сказать ему: «Я Контуженый», а получается:

— Я не предатель.

Таможенник вопросительно смотрит на меня — то ли не расслышал, то ли недопонял. А может убедился, что перед ними контуженый боец с фронта. Мало ли таких он повидал.

Прохожу границу. В автобусе в сотый раз прокручиваю в голове ситуацию. Первая папка восстановлена из моего разбитого телефона. В тот день и накануне ничего секретного я не стирал и, тем более, не отправлял противнику. Я не предатель.

Во второй папке телефон Чеха. Он стер переписку с сестрой в чате. Тот самый диалог, ставший рассказом, где Злата признается в беременности и аборте. Она говорит недомолвками и просит Чеха узнать нашу реакцию. «А Кит или Шмель что бы выбрали для своей девушки?»

Сейчас я помню странное состояние Чеха. Он хотел поговорить и со мной, и со Шмелем. Искал удобного случая и откладывал разговор. Как оказалось, навсегда.

Я пытаюсь представить, что бы ответил: беременность или аборт? Ведь это не абстрактная ситуация, а совет для Златы. Она обсуждала будущее с Денисом, подруга Маша была рядом и брат на связи, а в итоге не поделилась важным даже с родителями, осталась один на один проблемой. Что бы я выбрал? Тогда не знаю, а сейчас мне не дал бы соврать кровоточащий нос. Но Злата уже давно всё решила без нас.

Третья папка открыла горькую правду — предатель Шмель.

Денис Шмелев, который с детства был главным в нашей компании, отправил координаты врагу. Он был старше нас с Антоном на целый год. И сильнее. В детстве возраст и сила дают преимущество. Мы подчинялись Денису в школьные годы, да и потом, когда наши физические данные уравнялись, он выделялся дерзостью и решительностью.

Но было у Дениса и слабое место, он психовал из-за обидного прозвища.

…Однажды его спивающийся отец заснул во дворе рядом с помойкой. Старшеклассники-хулиганы разорвали над спящим вонючий пакет с пищевыми отходами и хихикали, наблюдая, как слетаются на зловоние жирные мухи. Алкаш сонно морщился, фыркал губами и хрюкал носом.