Особенно когда вода польется сверху через окна и двери.

Согласно метеорологическим данным, ледники уже начинали таять, и до весенних дождей оставалось не более пары месяцев.

Тем временем на другом конце континента существовала фирма, занимающаяся ликвидацией последствий различных аварий и специализирующаяся именно на восстановлении пострадавшего оборудования и утерянных данных. Их реклама обещала скопировать любую существующую систему в течение месяца и извлечь данные с устройств, которые более года пробыли в морской воде или пострадали от пожара и дыма. Корпорации «Телесон» их услуги должны были потребоваться в самое ближайшее время, однако они об этом даже не подозревали. Кроме того, Тии понравилось название фирмы. Кто бы ни были эти люди, они обладали незаурядным чувством юмора.

Хихикая себе под нос, Тия позвонила Ли Стерлингу и сделала свои инвестиции, а потом отправила еще одно тщательно выверенное письмо в «Сгоревшие и уничтоженные данные Ltd».

Публичный процесс над доктором Хаакон-Фрицем вылился в десятидневный цирк, — но к тому времени Тия и Алекс были заняты куда более серьезными вещами, и им было не до таких пустяков.

Записи Тии, сделанные на раскопках и в центральной рубке, стали теперь достоянием общественности, а больше ничего не требовалось. Институт хотел одного: не выставить себя круглыми идиотами. И они снабдили Алекса оружием, которое он требовал, взяв взамен обещание, что он не станет выступать свидетелем на процессе, поскольку все, что он может сказать, будет только дублировать записи. Тия с Алексом оба понимали, что думало институтское руководство: записи — это одно дело, а героический пилот, который того гляди увлечется и наговорит лишнего, — нет, это им ни к чему. Алекс противиться не стал: ему и самому не особенно хотелось принимать участие в процессе. Добавить ничего нового он не сможет, зато снова привлечет внимание прессы…

Так что пока журналисты точили перья, а тихие институтские адвокаты пытались спустить всю эту историю на тормозах, Алекс получил свой сейф с оружием, а Тия — набор для наблюдения за животными в качестве платы за невмешательство. Они уже готовились отбыть в очередной рутинный рейс, как вдруг им пришло срочное сообщение.

Действие контракта с Институтом временно отменяется; у Курьерской службы для них поручение как для единственного мозгового корабля, присутствующего на базе.

И внезапно они, вместо нового расписания работы, получили нового хозяина.

— Кенни, что все это означает? — спросила Тия, когда поток противоречащих друг другу приказов иссяк и у них остался только один-единственный пункт назначения, пустой полетный план и приказ «Ждите дальнейших инструкций!». Теперь они стояли, пристыкованные к «Гордости Альбиона», а инструкции исходили от доктора Кеннета Ухуа-Зорга.

— Вот, — мрачно ответил доктор Кеннет, демонстрируя им изображение, снятое камерой, которая была установлена в одном из изоляторов.

Алекс охнул. Тия его понимала.

Запись, продемонстрированная им доктором Кеннетом, была, по счастью, короткой. Это был один из последних пациентов «Гордости Альбиона». Когда-то он был человеком. Теперь это был комок боли, отдаленно напоминающий человека. Где-то в массе открытых язв потерялись глаза, рот, лицо. Вот это когда-то были руки, это — ноги…

Тия опомнилась первой.

— Кто это, — резко осведомилась она, — и что с ним случилось?

— Кто это — мы не знаем, — ответил Кенни. Его лицо оставалось совершенно бесстрастным. — Он был с «вольного» грузового корабля, работающего по контрактам. Его товарищи бросили его, когда он не явился на борт ко времени отбытия.