Пока остальные переселенцы занимались переноской груза в бухту Скочуэлл, эти семьи деятельно готовились к отъезду. Они соорудили повозку на деревянных осях со сплошными колесами, конечно, весьма примитивную, но зато вместительную и прочную. Туда погрузили провизию, семена злаков и овощей, сельскохозяйственные орудия, предметы домашнего обихода, оружие и порох — короче говоря, все необходимое для устройства на новом месте. Захватили с собою и домашнюю птицу, а Гордоны, решившие заняться скотоводством, добавили кроликов и несколько пар рогатого скота, свиней и овец. Заложив, таким образом, основу будущего хозяйства, они отправились на север в поисках подходящего для поселения участка.

Такое место нашлось в двенадцати километрах от бухты Скочуэлл. Это обширное плоскогорье, ограниченное с запада густыми лесами, а с востока — долиной, где протекала быстрая река. Пойма, поросшая густой травой, представляла собой великолепное пастбище. Плоскогорье же было покрыто толстым слоем чернозема, который после корчевки и вспашки сулил прекрасный урожай.

Колонисты сразу принялись за дело. Прежде всего построили из бревен четыре маленькие фермы, рассудив, что лучше хорошенько попотеть, но обеспечить каждую семью отдельным домом. Это залог добрых отношений в будущем.

Непогода, снег и холод не задержали строительства — ко времени прибытия Кау-джера дома уже были закончены, и Ривьеры устанавливали колесо с лопастями у водопада, по которому предполагали сплавлять деревья. Джимелли и Ивановы расчищали землю, готовясь к весенней пахоте. Гордоны уже устроили просторные загоны для скота.

Кау-джер был просто восхищен этими целеустремленными людьми. Он считал, что, если старания тружеников окажутся напрасными, их творческая активность все равно выше унылой пассивности других эмигрантов.

Последние, словно дети, радовались солнцу, пока оно светило; но лишь небо затягивалось тучами, снова прятались в свои убежища, выходя из дома только в ясную погоду. В течение месяца редко выдавались хорошие дни. Наступило 21 июня — день зимнего солнцестояния в Южном полушарии.

За это время, проведенное в бухте Скочуэлл, взаимоотношения эмигрантов заметно изменились. Ссоры или новые симпатии вызвали переселение среди обитателей сборных домов. Определились отдельные группировки, как маленькие островки на водной глади.

Одна из них состояла из Кау-джера, обоих огнеземельцев, Хартлпула и семейства Родсов. К ним тяготел экипаж «Джонатана», включая Дика и Сэнда.

Во вторую группу входили люди тоже спокойные и серьезные — четверо рабочих, законтрактованных Обществом колонизации: Смит, Райт, Лоусон, Фок и пятнадцать рабочих, отправившихся в Африку на свой страх и риск.

Третье объединение состояло из японцев, живших в молчаливом и таинственном уединении.

Лидером четвертой группы являлся Фердинанд Боваль. Этот пылкий оратор, подобно магниту, притягивал к себе около полусотни эмигрантов. Из них пятнадцать — двадцать были рабочие, остальные — земледельцы. Пятую, немногочисленную, кучку возглавлял Льюис Дорик. Перед ним особенно раболепствовали матрос Кеннеди, повар Сердей и еще пять-шесть человек, которые выдавали себя за рабочих, хотя больше напоминали профессиональных преступников. К этому воинствующему ядру присоединялись, скорее пассивно, чем активно, Лазар Черони, Джон Рам и еще с десяток безвольных алкоголиков — марионеток, пляшущих под дудку сильных.

В шестую, и последнюю, фракцию входило большинство переселенцев, также подразделявшихся на множество мелких ячеек, в зависимости от личных симпатий и антипатий, но в целом объединенных полнейшим равнодушием ко всему на свете.

Все остальные были одиночки — такие, как Фриц Гросс, дошедший до последней степени отупения, братья Муры, которые из-за буйного нрава не могли ни с кем дружить больше трех дней, Паттерсон, ведущий замкнутую жизнь вместе с двумя своими приспешниками, Блэкером и Лонгом, и вступавший в контакт только с теми, от кого можно получить выгоду.