О Дании, пишет Стольпе, она вполне откровенно и серьёзно говорила английскому послу Уайтлоку. Затем её взоры обратились якобы на Испанию и Францию, а потом уж на Италию. Последняя страна была ей близка по своим культурным достижениям и влекла её своим солнечным климатом. Кристине казалось, что Италия в конечном итоге больше всего отвечала её замыслу. Жить в католической стране в качестве протестанта было так же не просто, как католику в Дании, поэтому нужно было решиться на смену вероисповедания. Но, повторяет Стольпе, религия была вторичным элементом плана, и осуществить переход из одной веры в другую было не так уж и сложно, тем более что недвусмысленные гарантии на этот счёт она из Ватикана уже получила.

Так, или примерно так, должна была рассуждать королева Кристина в 1654 году в период, непосредственно предшествующий отречению и в первые дни и недели после него. Об этом свидетельствует её письмо П. Шану от 1654 года, имеющее программный характер: «Я давно уже сообщила Вам причины, заставившие меня не отступать от желания отречься от престола… Я серьёзно над этим размышляла целых восемь лет… Меня мало волнуют аплодисменты. Я знаю, что сцену, на которой я играла, было невозможно оформить по законам театра… Пусть судит каждый, как ему заблагорассудится… Я знаю, что благожелательно меня оценит меньшинство, и уверена, что Вы являетесь одним из них.

Другим ничего не известно о моих мотивах, они знают мало или вовсе ничего о моём характере и моей натуре, ибо я не раскрываю своего сердца никому, кроме Вас и ещё одного друга, душа которого так же велика и благородна, как Ваша… Остальных я презираю… В том спокойном мире, который я готовлю для себя, я не буду настолько праздной, чтобы посвящать им свои мысли. Я употреблю своё свободное время на то, чтобы оглянуться на свою прошлую жизнь и без удивления или раскаяния исправить свои ошибки. Какое удовольствие составит мне мысль о том, что я с радостным сердцем оказывала добро людям и без жалости наказывала тех, кто этого заслуживал. Меня будет ласкать утешение, что я не наказала невинного и даже пощадила тех, которые были виноваты. Я ставила благосостояние государства превыше всего… мне не о чем сожалеть за время моего правления. Я без всякого зазнайства и хвастовства обладала властью и расстаюсь с ней легко и беззаботно. Не испытывайте обо мне страха — я в безопасности. Моё благополучие не подвластно капризам судьбы. Что бы со мной ни произошло, я всегда буду счастлива… Да, да, я счастливее всех и останусь таковой навсегда, я не боюсь предсказания, о котором Вы говорите… Если бы состояние моей души было открыто для всех, то я получила бы слишком много завистников моему счастью. Но Вы слишком хорошо знаете меня, чтобы не завидовать мне, и я заслуживаю это, ибо я достаточно искренна, чтобы признать Ваши заслуги в том, что я исповедую такой взгляд на вещи; я усвоила его во время моих долгих бесед с Вами… Уверена, что, несмотря на эти перемены, Вы не перестанете быть моим другом. Я не отказываюсь ни от чего, что достойно уважения».

В письме ни слова не говорится ни о вере, ни о переходе в католичество. Это письмо не христианки, а сухого и расчётливого стоика, ставящего превыше всего себя, свой покой, свои мысли и свободу. Мнение других людей её не интересует, чувство сострадания к ближнему ей чуждо. У Кристины 1654 года полностью отсутствует чувство греха, сознание своих недостатков или вины. Она прямо пишет, что сожалеть ей не о чем. Она вышла на путь самосовершенствования, высшего призвания человека, и полна решимости добиться на этом пути невиданных успехов.

Читателю предстоит убедиться, насколько оправдаются эти ожидания.

Часть вторая

ГОРЕЧЬ ПОЗНАНИЯ

Et sine te.

Глава тринадцатая

ПЕРВЫЕ ГЛОТКИ СВОБОДЫ

Судьба, подобно распутным женщинам, никогда не бывает так опасна, как тогда, когда она расточает свои ласки.