Куракин тоже шел с равнодушно — сонным видом, погруженный в какие-то свои мысли.

Впрочем, прислушавшись к себе, Павел вдруг ощутил, что не испытывает никакого страха. Мысль о том, что это может быть убийца, не трогала его сознания. Странным казалось только то, что ноги этого человека, ступая по брусчатке, издавали странный звук, словно камень ударялся о камень.

Павел изумился, и это чувство сделалось еще сильнее, когда он вдруг ощутил ледяной холод в своем левом боку, со стороны незнакомца.

Павел вздрогнул и, обратись к Куракину, сказал:

— Судьба послала нам, странного спутника.

— Какого спутника? — спросил Куракин.

— Господина, идущего у меня слева. Куракин раскрыл глаза в изумлении и заметил, что у великого князя с левой стороны никого нет.

— Как? Ты не видишь этого человека между мною и домовою стеною? — удивился Павел, продолжавший слышать шаги незнакомца и видеть его шляпу, его мощную фигуру.

— Ваше высочество, вы идете возле самой стены, и физически невозможно, чтобы кто — ни будь был между вами и ею, — благоразумно возразил Куракин.

Павел протянул руку влево — и точно, вместо того чтобы схватить незнакомца за плечо, наткнулся на камень. Но все-таки незнакомец был тут и шел с цесаревичем шаг в шаг, и поступь его, как удары молота, раздавалась по тротуару.

Павел взглянул на него внимательнее прежнего. Тот как раз в это мгновение повернулся, под шляпой его сверкнули глаза столь блестящие, каких цесаревич не видал никогда ни прежде, ни после. Они смотрели прямо на Павла и, чудилось, околдовывали его.

— Ах! — сказал Павел Куракину. — Не могу передать тебе, что я чувствую, но только во мне происходит что-то особенное.

Павел начал дрожать — не от страха, но от холода. Казалось, что кровь застывает в его жилах. Вдруг из-под ворота плаща, закрывавшего рот таинственного спутника, раздался глухой и грустный голос:

— Павел!

— Что вам нужно? — ответил он безотчетно.

— Павел! — опять произнес незнакомец, на этот раз, впрочем, как-то сочувственно, но с еще большим оттенком грусти.

Потом он остановился. Павел сделал то же.

— Павел! Бедный Павел! Бедный князь!

Павел обратился к Куракину, который также остановился, удивляясь, что происходит с его высочеством.

— Слышишь? — спросил Павел взволнованно.

— Ничего, — отвечал тот, — решительно ничего.

— Кто вы? — сделав над собою усилие, спросил цесаревич, и Куракин вздрогнул, потому что ему показалось, будто Павел сошел с ума: он разговаривал с пустотой. — Кто вы и что вам нужно?

— Кто я? Бедный Павел! Не узнаешь? А ведь ты только что, вспоминал меня. Я тот, кто принимает участие в твоей судьбе. Живи по законам справедливости, и конец твой будет спокоен. Не разводи пауков в доме своем, не то они задавят тебя.

Произнеся эту странную, отрывистую фразу, незнакомец в плаще снова двинулся вперед, оглядываясь на Павла и все как бы пронизывая его взором.

И как цесаревич остановился, когда остановился его спутник, так и теперь он почувствовал необходимость пойти за ним.

Дальнейший путь продолжался в молчании, столь напряженном, что и встревоженный Куракин не мог сказать ни единого слова.

Наконец впереди показалась площадь между мостом через Неву и зданием Сената. Незнакомец прямо пошел к одному, как бы заранее отмеченному, месту на площади; великий князь остановился.