Потом махнул рукой - к чему-де это говорю? - да и погнал свой воз вслед за уже отъехавшими товарищами. Александр же послушал доброго купца купил и пришил к шинели недостающие пуговицы, у старьевщика за тридцать копеек приобрел старенькую фуражку, не офицерскую, но издалека похожую на ту, что надел он ещё в Бобруйске. Был конец сентября, погода стояла теплая, но Александр застегнул шинель до подбородка, чтобы не был виден его поношенный сюртук. Поев на пятиалтынный в дешевом трактире, побрел в центральную часть города, хоть и не знал вовсе, зачем он идет туда - ноги так и несли его.

Пришел на Дворцовую площадь, посмотрел на развод караула, но остался равнодушен, видя строгие и слаженные перестроения военных. Вся эта красота показалась ему сейчас ненужной и пустой забавой. Обошел вокруг своего двора, двинулся по набережной в сторону Летнего сада. Все в Петербурге, замечал Александр, осталось прежним, кроме, пожалуй, большого числа нищих попрошаек да пьяных, которых прежде он совсем не видел. Прошел вдоль решетки сада, приблизился к воротам, хотел было зайти и прогуляться по желтым осенним аллеям, но его остановил чей-то строгий приказ:

- Билет соизвольте взять!

- Какой... билет? - ошарашенно посмотрел Александр на стоявшего в воротах человека в бедной чиновничей шинели, красный нос которого свидетельствовал о пагубной страсти стража.

- Какой-какой! - передразнил Александра чиновник, и глаза его воровато забегали. - За вход заплатите: с дам и господ - по гривеннику брать велено, с детей и прочих мещан - пятак-с. С вас, вижу, гривенник. Извольте заплатить!

Вход в Летний сад при Александре был свободным, и новшество, скорее, не удивило, а сильно разозлило его, да и плутоватый вид стража вызывал подозрения.

- Как платить?! - неожиданно громко прокричал Александр. - С каких это пор? Не стану платить! Пусть мне вначале сам обер-полицмейстер о том сообщит. Кто это распорядился публику в Летний сад по билетам пускать? Говори, кому подчиняешься!

Слова эти вырвались у Александра невольно. Если бы у него в кармане не болтался один лишь двугривенный, а было, по крайней мере, рублей пять, Александр безоговорочно отдал бы требуемые деньги, теперь же ему было просто жаль Гривенника. Привратник же, скривив лицо в досадливой гримасе, быстро посмотрел по сторонам, зашептал:

- Ваше высокоблагородие, чего шуметь-то? Для чего гуляющую публику беспокоить? Гривенника, что ли, жалко? Ну так проходите и так, пропускаю, только ораь-то не надобнос-с!

- Как не надобно?! - не на шутку разошелся Александр, поняв, что чиновничек решил немного подзаработать и встал в воротах самозванным образом. - Мзду в свой карман берешь?! Да я тебя, каналья ты этакий, в полицию сейчас отведу, чтоб не самоуправничал! - И Александр, крепко ухватив лже-привратника за шиворот шинели, закричал призывно: - Полиция! Полиция! Сюда!

Офицер и два полицейских унтера, заслышав крик, уже спешили к воротам и глубины сада, а Александр все таскал перепуганного насмерть чиновника за воротник, у того с головы слетела фуражка, волосы растрепались, и руки выпали билеты, дававшие право гуляющим посетить парк, а самому чиновнику возможность пообедать в кухмистерской с бутылкой поддельного бургундского.

- Вот, господин поручик! - заговорил Александр, обращаясь к полицейскому, когда он подошел. - Деньги незаконно за вход берет! Это же самоуправство, воровство! Нельзя такое терпеть!

Полицейский сделал страшное лицо, приставил кулак к носу чиновника, зашипел:

- Жеребятьев, сучий послед! Я ли тебя не предупреждал? ты же клялся мне!

- Ваше благородие! - заскулил чиновник. - Да вы же сами...

- Что сам, что сам? - заорал полицейский, не обращая внимания на удивленных криком прохожих. - В тюрьме сгною! - И тут же приказал унтерам: - Взять сего под арест! В съезжую его!

Потом смерил взглядом Александра с головы до ног:

- А вы, сударь, кем будете? Чем засвидетельствуете свою личность?

Отпускной билет, истасканный и кое-где даже рваный, так и покоился в кармане сюртука, и Александр немедленно его извлек.