Она усмехнулась чуть презрительно, потом выронила соломинку изо рта в бокал и, не поворачиваясь к Андрею, нехотя произнесла:

    -  Неделю назад мне Ванда рассказывала, что большую группу опытных пилотов завербовал меркурианский филиал Спецработ. По-моему, она упоминала фамилию Соцеро.

    Андрей удивленно склонил голову набок.

    -  Вот как? А цель?

    Сима пожала плечами. Видно было, что мысли ее где-то очень далеко и она с трудом поддерживает разговор.

    -  Что ж он мне не позвонил…

    -  А зачем ему, собственно, перед тобой отчитываться?

    -  Ну, как… Друзья же. Знаешь какие! Знаешь, как мы в войну играли?

    Да это было великолепно! Впятнадцатером все лето в замшелых лесах Западной Белоруссии прорывать окружения, спланированные учителями с великим хитроумием, чувствовать надежную сталь оружия, верить в себя и в тех, кто рядом, вдыхать пороховой дым. А на привале вдруг впервые в жизни задуматься и понять, каково это было на самом деле…

    -  И что чудесно, - мечтательно сказал Андрей и даже глаза прикрыл. - Всемогущество какое-то, правда, Единство. Как мы взорвали мост! Ох, Сима, как мы взорвали тот мост! Это же сказка была, поэма!.. - Он вздохнул. - А Ванда случайно не обмолвилась, в чем там дело?

    Сима, чуть скривившись, качнула головой отрицательно. Потом произнесла:

    -  Ты же знаешь Ванду. Кто-то при ней сказал потрясающую фразу: «Не исключено, что благодаря нелепой случайности вскоре мы раскроем тайну подпространства, но цена за это может оказаться чрезмерно высокой». Эту фразу она повторяет без конца и делает вот такие глаза.

    «При решении любой из крупных проблем цена может оказаться чрезмерно высокой, - подумал Андрей. - За атомную энергию пришлось платить атомным кризисом, и больше полувека человечество висело на волоске. За создание индустрии начального типа пришлось платить кризисом экологии, который едва не сгноил, к черту, все живое. Нет, похоже, тут есть какая-то система. Каждый крупный рывок, сама природа которого должна изменить жизнь и направление развития, по инерции - сиречь по близорукости людской - совершается в прежнем, с момента рывка уже фатальном направлении. И лишь в последний момент, сплотившись на платформе всеобщего ужаса, с потерями, с жертвами, удается вырулить на спасительный поворот, мимо которого пролетели с ветерком, с посвистом много лет, а то и десятилетий, назад…»

    Трое парней за соседним столиком, горячась и ожесточаясь, повысили голоса. «Бун дошел на своей яхте до Луны за три двенадцать!» - «Что ты несешь, козел! Бун дошел за три семь, потому что Миядзава дошел за три девять и взял только серебро!»

    -  Послушай, Андрей, - задумчиво произнесла Сима и повернулась наконец к нему. От соломинки на ее губе осталась маленькая алая капля. - Я тебе нужна?

    -  Да, - ответил он удивленно. Она покачала головой.

    -  Тебе никто не нужен. - В ее голосе были слезы и торжество. - Ты одного себя любишь, настолько, что стараешься всем быть нужным. Все равно кому. Быть нужным женщине, в общем, самый простой способ быть кому-то нужным… особенно если женщина так нуждается в опоре, как я. Со мной ты был лишь потому, что был нужен мне, я - то тебе вот ни настолечко не дорога!

    Она умолкла, глядя на него непримиримо и выжидательно. Он молчал.

    -  Разве я не права?

    -  Права, - ласково произнес он. - Как ребенок. Для ребенка ведь любая ситуация решается однозначно.