|
«Искупаться, что ли», - вяло подумал Андрей и тут же вспомнил, как они с Лолой, совсем молодые, купались в ночном море, как теплая вода баюкала их, мягко разъединяя и вновь поднося друг к другу, как сумеречно вскипало в них желание от прикосновений… Сейчас он ничего не почувствовал - как будто кино вспомнил.
Он достал фон, машинально подбросил его на ладони, а потом набрал номер справочной и запросил данные на Соцеро. - Место пребывания - Меркурий, станция слежения, - ответил автомат после очень долгого молчания. - Должность - пилот-оператор. Беседа в настоящее время невозможна, поскольку доступ персонала станции к меркурианским переговорным пунктам в силу специфики осуществляемых работ затруднен. - Что это за работы? - Информация отсутствует. Станция находится в процессе ввода в строй, информация пока не полная. Приносим свои извинения. «Ну вот, - подумал Андрей. - Что за станция объявилась? Из-за станции закрывать планету?» Его вдруг зазнобило, почему-то стало тревожно. Он несколько раз подбросил фон на ладони, а потом позвонил приятелю из Бюро Спецработ. - А, привет, - обрадованно сказал Семен, растолстевший еще больше с момента их последней встречи. Он совсем стал похож на Винни Пуха. - Ты как снег на голову. Я, знаешь, думал, тебя и на Земле-то давно нету… - Я по делу. Что вы там строите на Меркурии? Семен заморгал. - Может, нужны пилоты-одиночки? - А ты что… - осторожно спросил Семен. - Так все и бездельничаешь? - Ну, нет, конечно. Мы работать приучены. Всю весну вот у вулканологов отбарабанил. Побираюсь, где придется… Но это ж - летать, Семен. - Побираюсь… Экий ты, знаешь, ядовитый, Андрюха. Ты ж добряк был! - Добряк с печки бряк, - буркнул Андрей. Семен тяжело вздохнул. - С Лолой так и не видишься? - Так и не вижусь. - И с парнем? - И с парнем. Есть там мне работа? Семен шевельнул губами, будто собираясь что-то спросить еще, но смолчал; через мгновение открыл было рот и опять закрыл. - Слушай, черт возьми, - проговорил Андрей. - Я же люблю его. Не годится человечку… Однажды он подошел ко мне и спросил: папа, почему тебя никто не любит? К пяти ему шло… Я так и сел. Как же, говорю, а мама, а дядя Соцеро. А он говорит: ты когда уходишь, мама, если думает, что я не вижу, плачет и спрашивает: за что мне такое наказание. - Он помедлил. Больно было складывать эти мысли в слова. - Я ведь до сих пор не знаю, может, я и впрямь сделал это неправильно. Значит, не имею права сказать ему: они не поняли, а ведь я у тебя самый лучший. Но, с другой стороны, не годится человечку с малых лет знать, как жестоко иногда наказывают тех, кто совершает поступки. - Он запнулся, словно закончил фразу, но потом все же добавил: - Необычные. - Опять запнулся. - Знать, что такое остракизм. Рабом вырастет, сможет лишь повторять за другими, а сам - ни-ни… И хватит, говори дело! - Нахватался слов умных, - проворчал Семен. - Остракизм, остракизм… Лола твоя до сих пор эдак небрежно, знаешь, осведомляется, как ты… здоров ли… модны ли рубахи, которые тебе подружки твои подбирают… - Подружки? - сквозь внезапно вспухший ком в горле спросил Андрей, а потом надтреснуто рассмеялся. |
