— Хола, Жан-Пьер, открывай.

Через несколько секунд раздался искаженный помехами голос.

— Мона Васкез, ты еще жива? А что это за парень с тобой?

— Его зовут Космо, я за него ручаюсь.

По команде с дистанционного пульта запоры отодвинулись, и дверь распахнулась.

— Входи, только ничего не трогай.

Помещение, куда они попали, словно выпало из счастливого сна автомеханика. Казалось, сами стены были сделаны из частей автомобилей. Здесь было все, от самых современных плазменных преобразователей до частей допотопных двигателей внутреннего сгорания. Космо и Мона прошли по лабиринту запчастей мимо нескольких автомобилей, находившихся на различных стадиях ремонта.

Высокий худой мужчина копался под капотом шестиколесного «крома». Волосы механика были завязаны в «конский хвост» на затылке, а все открытые участки кожи были черными от масла и выхлопных газов.

— Эй, Жан-Пьер, что происходит?

Мужчина с трудом вылез из-под капота и снял увеличительные очки.

— Васкез, са ва? Происходит то, что ты мне заплатишь сто динаров, которые задолжала за выхлопную камеру.

Мона рассмеялась.

— Вайя ал инферно, Жан-Пьер. Пошел к черту. Камера была забита шпатлевкой. Развалилась всего через сотню миль. Мне следовало бы погонять по мастерской пинками твою тощую французскую задницу.

Жан-Пьер пожал плечами.

— Что ж, попытаться все равно стоило.

— Ты мне должен, и я пришла получить долг. — Мона бросила маслоприемник на верстак. — Дай мне такой же, и мы квиты.

— Квиты? Мона, ты шутишь. Это — настоящая редкость. Восемьдесят динаров, если мне удастся найти такой маслоприемник.

Мона сложила руки на груди.

— Тридцать динаров, хомбре. И ты уже знаешь, есть он у тебя или нет.

Жан-Пьер широко улыбнулся, сверкнул белыми зубами на замасленном лице.

— Мона, я так по тебе скучал. Так и быть, тридцать. Только потому, что тебе удалось поднять мне настроение.

Жан-Пьер скрылся в лабиринте запчастей.

— Он — единственный человек в Бушке, на которого почти можно положиться, — сказала Мона. — Может достать или сделать все что угодно. Банды не трогают его, потому что без него их тарантасы давно рассыпались бы на части.

Жан-Пьер вернулся, помахивая маслоприемником, как полицейской дубинкой. У него на плече сидел паразит. Космо машинально попятился и обрушил сложенную из колесных колпаков башню.

— Мона, смотри!

Француз нахмурился.

— Эй, мон ами, поосторожней с товаром. Что с тобой происходит?

— Не обращай на него внимания, Жан-Пьер, — сказала Мона не моргнув и глазом. — Он — чокнутый. Наглотался выхлопных газов на гонках. Иногда видит то, чего нет.

Космо не мог оторвать глаз от притаившейся на плече француза твари.

— Разве можно просто стоять и смотреть? Почему не убить ее?

Мона подбирала колпаки.

— Заткнись, Космо, — сказала она, сверкая глазами. — Там ничего нет. Понял? Ровным счетом ничего!

Космо попытался понять, что выражает взгляд ее карих глаз. Она видела тварь, он был уверен в этом.

— Ничего нет. Понял.

— Вот и хорошо. — Она отсчитала чипы достоинством в динар на верстак. По другую сторону бруствера люди, как правило, пользовались кредитными карточками, но в Бушке правили наличные. — Вот, тридцать динаров.

Жан-Пьер смахнул чипы в ящик.

— Все тридцать? Васкез, ты в меня влюбилась?

Мона взяла маслоприемник, стараясь не смотреть на сидевшего на плече француза глазастого паразита.