– А ты так часто разыгрываешь людей?

– С чего ты взял? Может, в молодости мне и случалось, но давно прошло. Вот, Иоанна подтвердит.

Хорошо, полицейские не смотрели на меня, мне наверняка не удалось бы спокойно отреагировать на это заверение Павла. Не далее как в прошлом году на собственных именинах Павел отмочил такое… нет, у меня язык не повернется описать поистине дьявольский номер, который он отколол, потому как очень уж крепко он сидел в политике. Номер, не Павел. Я наверняка вздрогнула, но пронесло.

– Ну ладно, не поверили, и что?

– И мне пришлось их уговаривать пойти самим посмотреть. В конце концов пошли, посмотрели. Иоанна опознала Памелу. Нет, не прикасалась. Она низко нагнулась и попыталась увидеть ее лицо, но всего лица не увидела, зато в ухе заметила… как это… Да, сережку, которую и раньше видела у Памелы. И эту сережку опознала.

А что потом? Потом мы вернулись в дом и заставили Алицию тоже пойти посмотреть, которая до тех пор сидела в ту… А, об этом я уже донес. И Алиция пошла, хотя в темноте она г… видит… не скажу как, не хочу выражаться, словом, плохо видит. Потом мы с Алицией вернулись, и Иоанна принялась искать коньяк, чтоб подкрепиться. На нас будто какое оглушение нашло, подкрепиться очень даже требовалось, особенно женщинам. А потом Алиция все же позвонила в полицию. Два раза ошибалась, набирая номер, нет, не коньяк, очень уж она волновалась… Не знаю, что она говорила вам, я по-датски ни бум-бум.

– А где вы были до этого? Ты сказал – возвращались поздно.

– Да везде были. Где попало. Беата приехала в Данию первый раз, причем ненадолго, и я взялся показать ей окрестности, мы тут, почитай, все объездили. И озеро хотел показать, но запутался и не смог найти, где дорога… ну, съезд к озеру. И спохватился, что темнеет, пора возвращаться. А что касается того, видел ли нас кто, так, ясное дело, видели. Толпы людей видели, куда ни поедешь – везде люди, пропасти на них нет! Но лично я их не знаю.

Тут я очень хорошо поняла, зачем этим двоим понадобился укромный уголок Алициного сада. Особенно привлекала поросшая мягкой травой грядка с одичавшей клубникой…

Да и до полиции, кажется, что-то дошло. Даниэль как-то очень внимательно пригляделся к Беате, что-то сказал работодателям, и на этом допрос Павла закончился. Я думаю, главную роль и здесь сыграла собака, исключив участие этих двух молодых людей в убийстве Памелы.

Потом они взялись за Алицию. Тут переводчик не требовался, и Даниэль молчал всю дорогу.

Мною, слава богу, совсем пренебрегли, узнав, что я бываю тут всего раз в год, а с Памелой была очень мало знакома и виделась не больше трех раз, так что ничего не могу сообщить об образе жизни погибшей женщины. Разумеется, о ее мамуле я ни словечка не проронила и очень боялась, как бы не проговориться невзначай. Беату вообще оставили в покое, так что, можно сказать, мы отделались легко.

***

Когда полиция удалилась, Павел с тревогой поинтересовался у Алиции, какие она дала показания.

– Такую чушь несла, что у самой уши вяли, – очень довольная собой информировала нас Алиция. – И считаю, заслужила кофе. Сделайте кто-нибудь. Сдается мне, у них закрались подозрения… – сбивчиво заговорила Алиция, – во всяком случае, так мне показалось…

– Что?

– Раз Памела пыталась ко мне забраться тайком, считают они, значит… мне как-то неудобно об этом говорить…

– А ты скажи!

– Но я и в самом деле считаю это сущим кретинизмом…

– Что именно?! – заорала я ужасным голосом, с треском поставив перед ней банку растворимого кофе.