— Да подожди, может, все еще обойдется, — принялась я ободрять ее. Но не очень-то уверенно, поскольку слишком хорошо знала за Кошмаровым нездоровую страсть к простым решениям. Чем это кончится, мне, конечно, неведомо, но подозреваю, что у Кошмарова возникнет сильный соблазн в очередной раз свалить все на Порфирия. А что, придумает какую-нибудь незамысловатую комбинацию про сговор Порфирия с Пакостником и, довольный собой, передаст дело в суд. Порадует оперативностью вышестоящее начальство.

— Ничего не обойдется, ничегошеньки-и-и!.. — продолжала надрывать мне душу Жанка. — Упечет он Порфирия, вот увидишь!

— Ладно, не убивайся раньше времени, дай мне сообразить… — С этими словами я снова извлекла из стола злополучный портрет и пытливо уставилась на полуголую Пахомиху. А она на меня. Дескать, ну что, мои милые, верно, думали так просто от меня отделаться? И не надейтесь, мои хорошие, я вам нервишки-то еще помотаю. Хлопонин этот, даром что не Рафаэль, а ведь гнусную Пахомихину суть в портрете передал, да еще с какой любовью!

— Не знаю, что в этой ситуации предпримет Кошмаров, — задумчиво молвила я, — но тут и в самом деле есть какая-то взаимосвязь.

— Вот! И ты туда же! — Притихшая было в своем углу Жанка снова захлюпала носом. — Я знаю, ты просто хочешь отомстить Порфирию за то, что он передачу сорвал!

— Ну завелась, — поморщилась я. — Не обвиняю я твоего драгоценного Порфирия. Могу тысячу раз повторить, если хочешь: он никого не убивал. Не убивал, однако все вокруг него крутится, разве ты не понимаешь? Ведь это он заговорил про красное бикини и черные чулки. Никто его за язык не тянул, ни ты, ни я. Вспомни, какой мы ему текст заготовили? Ну, вспомнила? Там же ничего подобного и близко не было!

— Так он же надрался перед этим! — Жанка, как всегда, не улавливала, в какую степь я клоню. — Сама знаешь, что у пьяного на языке, то у трезвого… Ой, я все перепутала. И вообще я не это хотела сказать!

— Не хотела, а сказала! — торжествующе воскликнула я. — Потому что твоим языком, если можно так выразиться, само провидение ворочало. Молчи! Молчи и сосредоточься! Эту мысль, эти слова про любовь в гробу и прочую лабуду кто-то вложил в Порфириево подсознание. Вероятно, даже не нарочно. А когда, нахрюкавшись сверх всякой меры, он перестал себя контролировать, лабуда эта у него и поперла!

— Думаешь? — Жанка нервно забарабанила по столу ногтями.

— Ну, конечно же, конечно! — Я с радостью обнаружила в себе могучий дар убеждения. — Скорее всего, в окружении Порфирия есть или был человек, от которого он мог услышать что-то похожее.

— Может, как раз этот Хлопонин? — предположила заглотившая мой крючок Жанка.

— По крайней мере я такой вероятности не исключаю, — ответила я в лучших традициях Шерлока Холмса.

— Тогда нам нужно к Порфирию, — Жанка безропотно согласилась на роль Ватсона. — Сейчас же!

— А Краснопольский? — напомнила я Жанке о разверстой перед нами бездне. — Мы же должны ему готовый материал показать!

— Господи! — замотала руками Жанка. — Я же главное не сказала. Краснопольский на выездном совещании. На целый день отвалил!

— Нет, но чудеса еще случаются, — только и могла я вымолвить, — хотя и крайне нерегулярно.

Порфирий обнаружился на Краюхе, примерно через час безуспешных поисков.