Последние сутки дрожали как цуцики, поняли, что все – конец. И стало все равно. А утром вдруг шум, ракеты, огни! Мне уже глаза не разлепить, кое-как смотрю – матросы бегут. И один на меня посмотрел – глазами в глаза. Не знаю, что его толкнуло? И к нам! И все, не помню больше ничего. Очнулась – руки-ноги в простынях замотаны, лежу в обнимку с парнем голая, и на нем одни трусики. Сверху тяжелое что-то, сзади тоже кто-то горячий навалился. Спрашиваю: «Митя, где Митя?» – «Все в полном порядке, спит твой Митя, чаю чайник выдул и дрыхнет». – «Знаете, так хорошо стало, ну не сказать, как хорошо. Как на свадьбе! Зря смеетесь, мужчины этого не поймут никогда, они на свадьбах кислые сидят, не их это праздник! А мне тот, который сзади привалился: «Да что ты, Рита, плачешь, все ж хорошо!» – А я ему: «Потому и плачу! От радости!» – «Черт вас, женщин, разберет», – говорит. А как ему объяснишь? Я даже не подумала, что и пахнет от меня жутко, и зубы не чистила несколько дней, и некрасивая, небось помятая вся и… ну что говорить… Второй раз родились…

Помолчали. Что я ей должен сказать? Пока, думаю, она берет инициативу в свои руки.

– Знаете, мужчинам трудно скрыть свое хотение. – Лукаво улыбается. – А у ребят было даже не желание, а уж точно – Хотение. Немалых размеров и весьма твердое. И у меня последние полгода ни одного мужчины не было. Вот положа руку на сердце, если бы вам спасли жизнь три красивые спортивные девчонки, текущие от желания с вами поласкаться, вы бы устояли?

– Боюсь, что не устоял бы…

– А я и вовсе слабая женщина.

– Слабые женщины не выживают в таких условиях.

– Если бы я была одна, тоже не выжила бы. Но я была с Митей. И мне никак нельзя было помереть. Никак нельзя.

– Не боитесь, что могли чего-нибудь от курсантеров подцепить? Или зачать от них же?

– Нет, не боюсь. Я теперь еще долго ничего бояться не буду. А мальчики… Вы знаете, я ведь у них первая была. Так что вряд ли они больны. Ну а зачать… От таких почему бы не зачать? – Опять лукаво улыбается. – Зря поторопилась силикон ставить, наверное, – кормить мешать будет.

– Извлечь его невелика проблема. А к курсантерам меня вызывать не будут? У вас все в порядке?

– Думаю, что в порядке. Я два года как донор. Там серьезно проверяли. И, кроме того, обследовалась… так что тут вы можете не беспокоиться.

– Ну и славно. Кажется, так должен говорить хрестоматийный добрый доктор в конце нравоучительной беседы?

– В конце беседы я бы хотела сказать вам большущее спасибо. И за себя, и за Митю.

– Пожалуйста.

– И я постараюсь при первой же возможности отблагодарить вас.

– Как курсантиков?

– Думаю, что иначе. – Опять улыбается. – Ведь у вас-то хотения особого не видно. Да и устраивать такие безобразия ежедневно… Но я надеюсь, что смогу оказаться полезной в чем другом. Не последний же день живем.

– Да уж, давайте постараемся. Митю смотреть не буду. На первый взгляд у него все в порядке. Но если что будет беспокоить, я в Петропавловке.

– Спасибо. Я надеюсь, увидимся!

– Всего хорошего! Конечно, увидимся. Питер и раньше был большой деревней, а уж сейчас-то…

Званцев стоит неподалеку.