В вечер нашего возвращения из Карлиса в Фор-Авек пришла снежная буря - первая в этом году. И теперь ветер, разыгравшийся над городом, рвет в клочки дымы из каминных труб, воет над стенами крепости, стучит в витражные окна, швыряется в них горстями мокрого снега, однако это куда лучше, чем зловещий туман, от одного воспоминания о котором мороз идет по коже. Вот и пришла моя первая зима в новом мире. Интересно, сколько еще зим мне суждено здесь встретить?

       И еще, в моей комнате стало очень уютно. Горят большой камин с низкой чугунной решеткой и две дюжины свечей в настольных и стенных подсвечниках, а запах сырости и затхлости сменил чудесный аромат душистых трав и цветов - Элика варит кевелен, эльфийский пунш. Первую пробу мы уже сняли - это что-то особенное. Надо было видеть, как у Домаша засверкали глаза, когда он пригубил свой кубок. Котелок опустел моментом, и Элика готовит вторую порцию.

      - В наши дни немногое связывает нас с землей, - говорит она, отмеривая травяные порошки маленькой золотой ложечкой. - Кевелен - одна из таких нитей, которые не дают нам забыть о нашем прошлом. О том, что у нас когда-то была своя земля.

      - Придет день, и у виари снова будет родина, - говорю я.

      - Родина! - вздыхает Элика. - Для многих поколений виари родина - это океан. Наверное, именно поэтому мы так ревностно относимся к своей свободе.

      - Вы прямо цыгане какие-то.

      - Цыгане? Что значит "цыгане"?

      - Это народ в моем мире, у которого нет своей страны. Они вечные кочевники, переезжают с места на места все время.

      - В твоем мире, - задумчиво повторяет Элика. - Ты никогда не рассказывал о нем.

      - А стоит ли?

      - Мне интересно. У вас все так же, как у нас? Или по-другому?

      - Совершенно по-другому. Хотя добро и зло, пожалуй, везде одинаковое. Но вот виари у нас нет.

      - Ага, есть цыгане, - смеется Элика. - А ты - кем ты был в своем мире?

      - Простым гражданином. А почему ты спросила?

      - Да так, захотелось узнать о тебе больше.

      - Это еще зачем?

      - Я ужасно любопытная. И потом, очень важно, кто у тебя начальник, - тут Элика с самой озорной усмешкой подмигнула мне и, повернувшись к Домашу, крикнула: - Так ведь, пан Домаш?

       Байор вздрогнул, оглядел нас блуждающим взглядом. То ли кевелен так подействовал на почтенного роздольца, то ли тепло, то ли усталость, то ли все сразу, но последние четверть часа байор Домаш очевидно кимарил, свесив голову на грудь и время от времени посапывая и всхрапывая, как мирно спящий скаковой жеребец.

      - А? - только и сказал он.

      - Сейчас будет еще кевелен, - сказала Элика и всыпала свои травяные порошки в котелок, над которым уже появился пар.

      - Матерь пресвятая, преблагая охранительница! - пробормотал Домаш и, сделав жест, отгоняющий злых духов, вновь закрыл глаза.

      - Устал, милсдарь? - спросил я, понимая, что если с Домашем не разговаривать, он неминуемо уснет.

      - Морит чего-то меня, - ответил рыцарь. - Ишь ты, вьюга какая на дворе разыгралась! Ветер так и стучит ставнями.

      - Так месяц больших снегов наступил, - сказала Элика, помешивая варево.