Вид мертвого тела совершенно деморализовал всех участников группы, и они покорно, как овцы, ведомые на заклание, прошли в отдельный зал.

Фалькон увлек мэра в конференц‑зал и только было приступил к рассказу о трагических событиях этого вечера, как раздался звонок мобильника.

– В Беленького стреляли, – сообщил Рамирес. – Он мертв.

В дверь забарабанили. Охранник передал, что Фалькона ждут в помещении охраны. Отведя мэра к остальным задержанным, Фалькон сказал охранявшей их Феррере:

– Дверь на запор и никого не впускать и не выпускать!

Начальник охраны показал ему на мониторе коренастого здоровяка‑тяжеловеса Никиту Соколова. Со стволом в руке тот шел в направлении главного здания.

– Теперь он идет спокойно и от камер не скрывается, – заметил начальник.

– Его цель сейчас – главное здание, – пояснил Фалькон. – А о том, как уйти, он позаботится потом. По‑видимому, он вернулся для встречи со своим боссом Юрием Донцовым. Собрать всех гостей в ресторане, очистить приемную, погасить освещение внутри, оставить снаружи. Что бы там ни было, его нельзя убивать. Стрелять только в случае крайней нужды. Где Спинола?

– Выбрался через главные ворота, – отвечал начальник охраны. – Он сбежал, а людей, чтобы организовать погоню, у нас нет.

Фалькон связался с детективом Серрано, который вместе с Баэной все еще находился возле автозаправки, и приказал ему догнать Спинолу, удиравшего, видимо, по шоссе.

– Ты с ним поаккуратнее. Он сейчас за себя не отвечает. И позаботься, чтобы с ним ничего не случилось. Никаких неожиданностей.

Пока Фалькон добирался до приемной, свет в патио погасили. Магазины и картинная галерея тоже погрузились во тьму. Главный вход окаймляли две мраморные колонны, за которыми находились толстые стеклянные панели двойных дверей. «Мерседес», привезший людей мэра, был припаркован снаружи. Водителя в машине не было. Фалькон спрятался за одной из колонн. Ждать долго ему не пришлось.

Из темноты вынырнул Никита Соколов – мощные мускулы выпирают из брюк, рубашка поло не скрывает вздувшихся вен на шее, рубашка надета навыпуск и болтается у пояса, правое предплечье, которое ему повредил Калека, туго забинтовано толстым широким бинтом. В раненой руке – пистолет с глушителем. Соколов подергал дверцу «мерседеса». Заперта. Заглянул в стекло водительского окошка, перехватил оружие левой рукой и сильным ударом дула попытался разнести стекло. Но стекло выдержало. Теперь, когда работа его была выполнена до конца, а Ревник и Беленький мертвы, он мог подумать о том, как скрыться. Он окинул взглядом темные окна главного здания. Вид их ему не понравился. Он метнулся влево и опять скрылся во тьме.

Фалькон велел начальнику охраны оставаться в приемной, а сам в два прыжка пересек патио и по коридору быстро спустился в кухонную часть, где снаружи было совершенно тихо, внутри же слышалась какофония бешеных проклятий, громких распоряжений, звона и громыхания кастрюль и шипения жира на сковородах. Он бежал мимо рядов безукоризненно чистых и сверкающих сталью рабочих столов. Кухонная прислуга, занятая своими огромными ножами, раскаленными сковородами, топориками для разделки туш и пылающими конфорками, оглядывалась на него, когда он пробегал мимо. Он спросил, где найти шофера мэра, но никто ему не ответил. Отыскав метрдотеля, он спросил, есть ли у них обеденный зал для сотрудников. Тот провел его мимо котлов, в которых что‑то шипело и брызгало маслом, и указал на дверь с глазком в конце какого‑то закоулка, сказав, что туда можно пройти и с улицы.

– А что там дальше?

– Помойка.

Фалькон поглядел в глазок.