Изменить размер шрифта - +
Как здорово! Другими словами, Наполи сообщал Томми, какие лошади выиграли скачки, сразу же после заездов, пока новости еще не передали по радио. Томми делал ставки на этих лошадей от имени несуществующих игроков, а вырученные деньги, очевидно, они с Наполи делили пополам. Таким образом Наполи извлекал деньги из кассы своего конкурента, понемногу наживаясь за счет Дробла. Возможно, что кто-то еще из букмекеров Дробла поступал подобным образом.

— Мистер Дробл,— заявил я,— без меня бы вы этого никогда не узнали. Наполи подкупал ваших людей вашими же деньгами. Теперь вы об этом знаете и можете принять соответствующие меры. Если бы не я, вы бы и дальше терпели убытки. Разве эта услуга не стоит девятисот тридцати долларов? Было бы только справедливо…

— Да заткнешься ли ты со своими долларами? — взревел Дробл. Ему сейчас было не до справедливости.

Но тут, к моему удивлению, меня поддержал Тарбок. Он сказал:

— Уолт, я думаю, Конвей прав. Пожалуй, мы в самом деле перед ним в долгу. И я думаю, мы и впредь иногда сможем пользоваться его услугами. Мы можем себе позволить…

— Чтобы этот ублюдок Наполи продолжал сосать из меня кровь? Ни за что на свете! И если я еще раз услышу про эти девятьсот…

Раздался звонок.

— Я открою,— сказал я, поднимаясь со стула. Когда я выходил из кухни, Дробл говорил Тарбоку, что надо проверить всех остальных букмекеров.

Я был вне себя от злости, но ничего не мог поделать. Дробл зажал мои девятьсот тридцать долларов, когда я помог ему сохранить во много раз больше! Есть же такие жлобы на свете!

Я посмотрел в глазок и увидел Соломона Наполи в окружении головорезов, среди которых был и Ральф.

Дроблу я ничем не обязан. Пусть теперь разбирается сам. Я распахнул дверь и сказал с легким поклоном:

— Проходите, ребята. Вы как раз вовремя.

 

25

 

Вы когда-нибудь видели, как сталкиваются два разъяренных кота? Значит, я могу не описывать встречу Уолтера Дробла и Соломона Наполи. Замечу только, что в холле стало тесно из-за головорезов Наполи, к которым присоединились высыпавшие из гостиной телохранители Дробла, и я проскользнул обратно на кухню — довольно удачно для человека, который совсем не соблюдает диету,— спрятался за холодильник, чтобы не оказаться на линии огня, если она вдруг появится, и оттуда стал наблюдать за развитием действия.

Дробл, разумеется, мгновенно вскочил на ноги, как только увидел появившегося в дверях Наполи. Казалось, прошло несколько лет, пока они стояли, уставившись друг на друга, в напряженных позах, как два ковбоя на поединке в каком-нибудь вестерне. Фрэнк Тарбок так и остался сидеть на своем месте, положив руки на стол. Из холла доносился шум и гам, но это происходило как будто в другом мире, от которого кухня вместе со всеми, кто там находился, была отгорожена толстой стеклянной стеной.

Первым заговорил Дробл:

— Ты обманывал меня, сукин сын!

Наполи нисколько не утратил своего изящества, но, казалось, именно это придавало ему особенно угрожающий вид. Он сказал:

— А ты был честен, как бойскаут, не так ли?

— Если бы ты тогда не поступил так с Гриффином, ничего бы не произошло.

Наполи хотел ответить, но вмешался Тарбок:

— Уолт,— напомнил он,— здесь посторонние.

Дробл раздраженно обернулся, недовольный его вмешательством, перехватил взгляд Тарбока, Тарбок кивнул в мою сторону. И тут все посмотрели на меня.

Никогда я еще так остро не ощущал себя центром всеобщего внимания. На лбу у меня выступила испарина. Я с трудом удержался, чтобы не застонать.

Я сразу почувствовал, что должен немедленно что-то сказать, потому что атмосфера вокруг меня резко изменилась. Напряжение, царившее на кухне, требовало выхода, и тут на глаза попался я — подозрительный незнакомый тип, явившийся из чуждой им среды.

Быстрый переход