Все произошло неожиданно. Только что она безмятежно спала, а через мгновение, почувствовав, что ее душат, уже отчаянно боролась за свою жизнь. Саманта изо всех сил вцепилась ногтями в руку, которая схватила ее за шею, но, даже когда она почувствовала, как ее ногти впиваются в мясо, рука не шелохнулась.

— Где деньги Однорукого? — шептал человек. Лунный свет озарил его лицо — на голову был натянут чулок.

— Где деньги Однорукого? — повторил он, однако не ослабил хватки, чтобы дать ей ответить.

Саманта попыталась ударить его ногой, но он так навалился на нее, что она не могла его достать. Кроме того, она задыхалась и теряла силы. Саманта подумала о Майке и, собрав остаток сил, ударила пяткой по стене. Ударила раз, затем другой. Сил хватило еще на третий. Потом сознание начало покидать ее, а шею сдавливали все сильнее.

Когда это давление неожиданно прекратилось, она все еще не могла дышать. Будто часть горла была раздавлена, и оно уже было непригодно, чтобы пропускать воздух. Саманта попыталась вздохнуть, но воздух не поступал в легкие. Даже когда она села в кровати и ее руки потянулись к искалеченной шее, она все равно не могла набрать даже глоток воздуха. Резко обернувшись на звук громкого удара, она увидела промелькнувшую тень Майка. Он боролся с тем, кто пытался ее убить. Майк был крупнее и сильнее, и когда его кулак нанес по лицу незнакомца сокрушительный удар, у того не осталось никаких шансов. И как только он рухнул на пол, Майк уже был рядом, обнимая Саманту.

— Дыши, родная, — велел он, — черт тебя побери, дыши же!

Она тщетно пыталась глотнуть воздуха. Сильные руки Майка обхватили ее плечи. Он встряхнул ее, глядя прямо в глаза. Он словно повелевал ей сделать то, что она была сделать не в состоянии. Но она хотела вздохнуть, хотя бы потому, что этого хотел он. Казалось, прошли часы, пока воздух не проник в ее легкие в болезненной конвульсии.

Обняв Саманту, Майк положил ее голову на свое голое плечо и гладил по спине, пока она боролась за каждый вздох и ее грудь тяжело вздымалась после каждого спазма.

Раздался треск, Майк обернулся. Саманта поняла, что незваный посетитель пришел в себя и выпрыгнул с балкона.

— Чтоб он себе шею свернул, — прошептал Майк, однако оба тут же услышали топот убегающего человека. Не было сомнения, что он перемахнул с одного балкона на другой, затем спрыгнул во дворик и перескочил через ограду.

Не отпуская Саманту, Майк дотянулся другой рукой до телефона на тумбочке у кровати и начал тыкать пальцами в кнопки.

— Блэр! — позвал он в трубку. — Ты мне нужна… Нет… Удушение. Приезжай скорей.

Он бросил трубку.

— Майк… — Саманта пыталась что-то сказать, но он велел ей молчать.

Он чувствовал, как она трепещет, ощущал ее страх, когда она вцепилась в него, как маленький испуганный ребенок цепляется за своего отца. Майк успокаивал ее, поглаживая по спине, по плечам, по голове. Когда она вновь задрожала всем телом, он лег рядом, крепко обхватил ее руками и прижал к своей груди. Потом обхватил ее еще и ногой, как бы целиком обернув своим телом, превратив в кокон спокойствия и надежности.

— Малыш, я с тобой, — шептал он, хмуро вглядываясь в темноту. Саманта все сильнее прижималась к нему.

Она тогда сказала «раненая пташка». Она заявила ему, что не является его «раненой пташкой». Майк был убежден, что она услыхала это идиотское выражение от Дафнии. Дафния… Если бы Майк любил такой тип женщин, он был бы от нее без ума.

Саманта же заинтересовала его еще задолго до их встречи: когда он обнаружил ту самую газетную вырезку в вещах дяди Майкла и разыскал Дейва Эллиота. Он и Дейв понравились друг другу. Дейв был одинок. Его единственная дочь жила далеко на Западе, как он выражался, в счастливом браке. Возможно, и Майк чувствовал себя одиноким с тех пор, как умер его дядя Майкл.