В итоге забрали всех. Но «Пылкий» еще около часа вел артиллерийскую дуэль с батареей красных, прикрывая потерявший ход французский корабль. Комендоры «Пылкого» выпустили около сотни 102-миллиметровых снарядов и в итоге выиграли бой. Утром 27 марта 1920 года перегруженный эсминец, сидевший в воде по палубу, уносил Кутепова из Новороссийска, где когда-то он в первый (и как оказалось, не в последний) раз попробовал себя на поприще администратора. Впереди был Крым, но что именно их там ожидало, внятно не мог объяснить никто.

В атмосфере полного краха главнокомандующий ВСЮР А. И. Деникин не счел возможным дальше возглавлять войска и предложил «Военному совету избрать достойного», которому он передал бы «преемственно власть и командование». Есть все основания считать, что на решение Деникина повлияло именно мнение Кутепова, точнее, два связанных с ним фактора. Первым была резкая телеграмма, которую Александр Павлович отправил на имя Деникина еще 11 марта в атмосфере творившегося на подступах к Екатеринодару хаоса. В ней Кутепов жестко требовал предоставить ему неограниченные полномочия на время отхода армии к Новороссийску, особо подчеркивая, что «все учреждения Ставки… <…> должны быть посажены на транспорты одновременно с последней грузящейся на транспорт частью Добровольческого корпуса». Хотя Деникин и поставил Кутепова на место ответным сообщением о том, что правительственные учреждения и Ставка будут эвакуированы тогда, когда он сочтет нужным, его чувства свелись к единственной фразе: «Вот и конец». Сам Антон Иванович 5 апреля 1920-го в доверительной беседе с кадетом Н. И. Астровым вспоминал об этом так: «Он [Кутепов] хороший и честный солдат. Я всегда буду это признавать. Но он ничего не понимает в политике. И я никогда не прощу ему его письма. В письме приводились несколько ультимативных требований от имени Добровольческого корпуса и между прочим требование, чтобы я и штаб при эвакуации Новороссийска последними погрузились на корабль. Это было гадко. Но стало ясно, что связь между мной и Добровольческой армией порвалась».

Окончательное же решение оставить пост Деникин принял под влиянием разговора, произошедшего у него с Кутеповым в Феодосии в ночь на 1 апреля. Подробности этого разговора неизвестны, но зять Л. Г. Корнилова полковник А. Г. Шапрон-дю-Лорре оставил подробное описание своего общения с Кутеповым, состоявшегося сразу после его разговора с Деникиным. Судя по этому описанию, Кутепов нервно потребовал аудиенции у Деникина, ссылаясь на то, что «в армии идет брожение, недовольство». Выйдя после длительной беседы с Деникиным, Кутепов сказал: «Черт знает что, генерал Деникин отказывается быть Главнокомандующим и уезжает». Шапрон-дю-Лорре изумленно заметил, что «такового настроения в армии нет», на что Кутепов резко ответил, что «части Добровольческой армии не хотят Деникина», и сослался на мнение корниловцев. Шапрон-дю-Лорре начал убеждать Кутепова в том, что корниловцы — это еще не вся армия, и в итоге генерал, неожиданно сменив тон, заявил: «Да, уход Деникина — это конец армии, его нужно убедить, чтобы он остался, это нужно сделать во что бы то ни стало». Однако побывавший после Кутепова у Деникина А. М. Драгомиров убедился в том, что Деникин уже принял решение уйти и не отступится от него: «Главнокомандующий стоит на непримиримой точке и никакими доводами и увещеваниями его сбить не удастся».

Какими именно соображениями руководствовался Александр Павлович, убеждая Деникина уйти со своего поста, — не вполне ясно. Возможно, он считал, что после Новороссийска главком утратил даже остатки авторитета и дальнейшее его нахождение на посту главы ВСЮР принесет Белому делу только вред.