|
Примерно так же выглядят и финальные кадры первой серии фильма А. А. Алова и В. Н. Наумова «Бег» (1970), там, где белые пулеметчики, прикрывая посадку на корабли, практически в упор ведут огонь по входящей в порт красной кавалерии, а та атакует эвакуируемых в конном строю. На самом же деле в Крыму ничего подобного не происходило. Вернее, были отдельные эксцессы, без которых никогда не обходится грандиозная операция по перемещению сотен тысяч людей. Были сложности, особенно трудно эвакуировалась Феодосия, где были и давка на трапах, и оставшиеся на пристани; последние суда покинули мыс Чауда, что находится между Феодосией и Керчью, лишь на рассвете 19 ноября, когда другие уже стояли на рейде Мода в Босфоре. Тоннажа не хватило на всех желающих, и в итоге суда уходили перегруженными. Так, рассчитанный на 978 раненых транспорт «Владимир» ушел из Феодосии, имея на борту 12 600 (!) беженцев, почти вшестеро больше, чем было пассажиров на «Титанике». Но все же ничего подобного хаосу Одессы и Новороссийска не наблюдалось и близко. Схему эвакуации четко проработали заранее, корабли и суда распределили по всем крымским портам, за каждой частью был закреплен «свой» транспорт, специальные воинские команды строго следили за порядком во время погрузки. Не было и никакого «стремительного преследования белых красными». Передовые части Красной армии были сильно потрепаны во время тяжелого штурма Перекопа (только убитыми РККА потеряла там 10 тысяч человек, вдвое больше, чем Русская армия), а 12 ноября вообще отдыхали, что позволило арьергардам белых оторваться от противника. Днем раньше Фрунзе направил Врангелю радиограмму с предложением почетной капитуляции. В этой радиограмме был очень важный пункт — гарантии жизни и неприкосновенности, а тем, кто не пожелает остаться в России, — обещание свободного выезда за рубеж при условии отказа от дальнейшей борьбы. Врангель скрыл это предложение от своих войск, но листовки с его текстом сбрасывали на колонны отступающих от Перекопа войск самолеты красных. И хотя 12 ноября Ленин гневно обрушился на Фрунзе по поводу его мягкотелости («Удивлен уступчивостью условий. Если враг примет их, надо приложить все силы к реальному захвату флота, то есть к невыходу из Крыма ни одного судна. Если же не примет, нельзя ни в коем случае повторять и расправиться беспощадно»<sup></sup>), никакой финальной «битвы за Крым» за этим так и не последовало. Фрунзе не стал посылать свои обескровленные войска в погоню и отсекать белых от портов, не предпринял никаких попыток запереть флот противника в гаванях или потопить его уже в море. Фактически он позволил Врангелю спокойно осуществить эвакуацию. Почему — историки спорят до сих пор. Высказываются мнения о «рыцарском благородстве» красного командующего, о его опасениях насчет ожесточенного сопротивления прижатых к портам белых, о желании сохранить жизни своих бойцов и тех воинов Русской армии, которых затем можно было бы использовать в рядах Красной. Однако скорее всего на решение Фрунзе повлияла телеграмма командующего французской Средиземноморской эскадрой адмирала Ш. А. Дюмениля от 13 ноября, в которой тот сообщал командованию красных: «Я дал указание всем судам, находящимся под моей властью, оказать помощь в эвакуации и предлагаю вам дать немедленный приказ вашим войскам, чтобы они не мешали вооруженной силой проведению погрузки на суда. <…> Если хотя бы один из моих кораблей подвергнется нападению, я оставлю за собой право использовать репрессивные меры»<sup></sup>. А поскольку прямой вооруженный конфликт с Францией (а также другими восемью странами, чьи корабли и суда участвовали в эвакуации) в планы РСФСР не входил, Фрунзе разумно предпочел, что называется, не нагнетать обстановку.
Конечно, уходили из Крыма далеко не все, кто там находился. 12 ноября Врангель честно предупредил в приказе о полной неизвестности, которая ожидает беженцев, и отсутствии средств на их содержание. |
