Еще работая старшим оперуполномоченным в МУРе, он крепко прижал одного крупного чиновника, укравшего миллионы. Имелись все неопровержимые доказательства его преступления, и дело передали в суд, Но насчет неопровержимости Волошин ошибся, потому что на суде дело грамотно развалили, чиновнику дали минимальный срок, а через месяц помиловали. Начальник МУРа ему пытался что-то объяснить, но Волошин и слушать не стал, подал рапорт на увольнение в связи с уходом на фронт. Чуть позднее он узнал, что вороватый чиновник споткнулся на лестнице и ударился виском о каменные ступени. Всякое случается. Иногда по чьей-то инициативе.

«Завтра Слепцов продолжит допрос, в Лефортово, не в Лефортово, и вытрясет из этого Табака все данные, про сообщников, про некоего Альберта, а там посмотрим. Похоже, что этот Альберт занимается подбором кадров».

Волошин вызвал Комова и показал ему протокол допроса.

– Тут связной тайник появился. В парке, что напротив училища Баумана, в дупле дерева возле пруда. Табак не успел уточнить, допрос прервали, но там не так уж много деревьев с дуплами. Возьми это на заметку. И Альберта тоже возьми – может быть, где-нибудь прорежется.

Одиночная камера в Лефортовской тюрьме представляла собой более комфортное помещение: окно с нормальным стеклом, квадратных метров намного больше, нары с матрасом не убирались на день, наручники сняли…

Табак тут же улегся на ложе и закрыл глаза. Эта внезапная смена тюрем его несколько воодушевила.

«Значит, мной кто-то занимается, значит, мне помогут. Это только первый шаг к освобождению».

Успокоенный подобными мыслями, Табак уснул. Когда ему принесли еду, он быстро съел предложенное и вновь уснул. Снились ему пляжи на Ланжероне и девушки в тесных купальниках. Проснулся он ночью. Через окно сияли звезды и виден был край луны.

Внезапно лязгнула щеколда, и вошел надзиратель. Табак приподнял голову и с недоумением воззрился на внезапно появившегося стража. Что ему понадобилось ночью?

Надзиратель уселся на табуретку и улыбнулся.

– Ну, как тебе здесь, Табак? Лучше, чем в Сухановке? Вижу, что лучше. Выспался, взбодрился. Да ты присядь, поговорим.

– О чем?

Евсюков сел и вопросительно посмотрел на надзирателя.

– О твоей судьбе. Да ты не волнуйся, тебе здесь недолго сидеть осталось.

– Ты от кого, от Альберта? – Табак с надеждой посмотрел на надзирателя.

– От них, от них. Вот тебе и маляву прислали.

В руках у Табака оказался свернутый в трубочку клочок бумаги.

Он развернул бумажную трубочку и начал читать, не обращая внимания на надзирателя. Тот быстро достал шило и резко воткнул его в ухо Табаку. Табак вскрикнул и осел на пол. Надзиратель криво усмехнулся, гадливо так, убрал шило, и, вынув заточку, начал неторопливо полосовать байковое одеяло. А куда торопиться, если впереди целая ночь, а сюда вряд ли кто заявится.

Разрезав одеяло, он скрутил куски в тугие жгуты, соединил их узлами и соорудил удавку. Дотянувшись до оконной решетки, тюремный страж закрепил конец, подтянул мертвеца и, приподняв, сунул его голову в петлю. Тело повисло, как тряпичная кукла. Потом он, оценив проделанную работу, бросил на матрас заточку и покинул камеру.

Надзиратель носил фамилию Коломиец.

Труп обнаружили утром при смене охраны. Коломийца нигде не наблюдалось.

– Да отошел куда-то, – предположил один из надзирателей. – Появится и распишется в журнале о сдаче дежурства.

– Дурачок сам себе виселицу смастерил. Вон и заточка валяется. И где только ее взял? – сказал другой надзиратель, глядя на висящего мертвеца.

Позже экспертиза установила, что заключенный умер вовсе не от удушья. А Коломиец куда-то исчез, прямо растворился в воздухе.