— Пожалуйста, расскажите мне, — просила она. — Мне, кроме Бата, нигде не приходилось бывать, и я всегда с интересом слушаю о вашей жизни на островах. Мне начинает казаться, что я и сама там побывала.

Сказать по правде, Ариэл немного кривила душой, ведь из всего того, о чем она просила рассказать, ее интересовал только сам Леон. Он ей представлялся фигурой экзотической и загадочной.

Лицо Леона стало еще более хмурым, однако он согласился поведать Ариэл о своем поступке.

— Ну если вы настаиваете, — сказал он.

— Настаиваю, — поспешила заверить его Ариэл. Пожав плечами, Леон передвинул на шахматной доске ладью и сказал:

— Я спас жизнь его младшему брату, и за это он взял меня ко двору, где я, как вы правильно заметили, многому научился. — Кивнув на доску, Леон добавил: — Ваш ход.

— Каким образом вы спасли ему жизнь? — спросила Ариэл, игнорируя его замечание. — Мне хочется знать, об этом все.

— Вот вы всегда так, — ответил Леон, глядя на Ариэл, будто она предложила ему пройтись голыми ступнями по раскаленным углям. — Мальчику только исполнилось девять лет, но он был очень смел. Однажды во время купания его настиг тайфун, и он чуть не утонул.

— И вы, не побоявшись тайфуна, спасли его?

— Перестаньте смотреть на меня как на героя, — грубо оборвал ее Леон. — Мальчик не умел плавать, а я это делал хорошо. Не вижу здесь никакого героизма.

Но в глазах Ариэл Леон был настоящим героем. Ее сияющая улыбка яснее ясного говорила об этом. Девушку совсем не заботило, как он относится к ее реакции на его рассказ.

— Черт возьми, вы когда-нибудь сделаете ход или нет? — снова грубо повторил Леон, давая тем самым понять, что разговор закончен.

Несмотря на то что Леон полностью отказался от ее педагогических услуг и все чаще сам поучал ее, Ариэл находила его компанию очень приятной. Они подолгу гуляли, а вечерами, сидя у камина, она читала ему сонеты Шекспира или что-нибудь из Байрона — то, что ему особенно нравилось и что он сам же выбирал. Они часто музицировали, разучивали дуэты. Игра в две руки доставляла им удовольствие и часто заканчивалась непроизвольным сплетением пальцев и смехом. Ариэл старалась не вспоминать, что это ее работа, за которую она получает деньги, и представляла себе, что приходит в гости, где ее встречает радушный и загадочный хозяин.

Отрывочные воспоминания, которые Ариэл удавалось выудить из Леона, его упорное нежелание рассказывать о своем прошлом делали его фигуру еще более загадочной. Кто он, Леон Николас Дюванн? Лорд-дикарь или лордСейдж? Джентльмен или простолюдин? Благородный человек, который честно помогает ей завоевать расположение мистера Пенроуза, или развлекающийся авантюрист?

Думая об этом, Ариэл невольно сжимала кулаки, и по ее телу ползли мурашки. Возможно, он пользуется ее безвыходным положением, преследуя какие-то свои гнусные цели…

Может ли она доверять ему? Всякий раз, когда сердце говорило — да, рассудок твердил — нет. Однажды он уже одурачил ее, дьявольски преуспев в своем обмане. Она чувствовала, что в нем сокрыто что-то темное, глубинное, покрытое тайной. Это Ариэл понимала. Но в конце концов, доверившись ему и согласившись принять от него помощь, она целиком отдала свою судьбу в руки Сейджа.

Сердце Ариэл болело. Оно научилось противостоять разочарованиям, и девушку уже не пугало ни холодное высокомерие Леона, ни его нежелание говорить о себе. Сердце понимало то, чего отказывался понять рассудок. Оно приняло Леона полностью и навсегда, несмотря на его ауру тайны и опасности, и теперь уже не примет никакого другого человека.