– Не понравилось, сука?! – воскликнул я. – Погоди, сейчас ещё получишь горяченьких!

Все гранаты, что были при мне, полетели в одно место – к большой и уродливой башке, усеянной этими глазками. Когда гранаты закончились, я перешёл на патроны и вгонял их один за другим в монстра, не догадываясь, что тот уже сдох. И лишь когда меня обступили с боков, я сумел снять палец со спускового крючка.

Рядом стоял незнакомый фельдфебель, но, когда он заговорил, я сообразил, что слышал в эфире именно его голос.

– Всё, сынок! Ты его прибил! Можешь успокоиться!

– А если сюда нагрянут другие твари?

– Не думаю. После той войнушки, что мы устроили, сюда ещё долго ни одна сволочь не сунется. Минут через пятнадцать прибудет «кавалерия»: мы связались с «Объектом-13», сюда движется мобгруппа на бронетранспортёрах.

Я устало вздохнул и показал в сторону покорёженного броневика.

– Там есть раненая, женщина-учёный. Остальные, кажется, погибли.

– О ней позаботятся, – пообещал фельдфебель. – И о других тоже. А ты пока переведи дух, солдат. Ты ведь здесь впервые?

– Так точно, в первый раз.

– Неплохо для новичка, – усмехнулся фельдфебель. – Не каждый из нас устроил бы такое. Кому скажу – не поверят!

– Это уже их дело, – пожал плечами я.

Мне и впрямь было нужно отдохнуть. Силы стремительно покидали меня, оставляя наедине с чудовищной усталостью.

– Здравствуй, папа!

Если и была, кроме денег, на свете вещь, способная поднять настроение Василию Васильевичу Голицыну, сенатору и представителю древнего аристократического рода, так это голос его любимой дочки Лизы, которая после окончания Московского университета зачем-то подалась в учёные, вместо того, чтобы чинно-мирно выйти замуж и нарожать себе детей, а Василию Васильевичу – внуков.

– Здравствуй, Лизок! – с нежностью произнёс Голицын.

Жаль, что говорить приходилось не воочию, а через телефонную трубку, иначе бы он с огромным наслаждением заграбастал в объятия любимую дочку, по которой успел соскучиться: ей вечно не сиделось на месте, и она кочевала из одной научной экспедиции в другую. Василий Васильевич уже и счёт им потерял.

А дочка-то, пусть и засиделась в невестах, с годами становилась только краше. По идее, отбою от мужиков быть не должно, а вот, поди ж ты, до сих пор живёт одна. Про её краткосрочные романы он, конечно, был в курсе, но там так, ничего серьёзного.

– Как дела, доченька?

– Всё нормально, папа! – преувеличенно бодро ответила Лиза, и Голицын сразу напрягся. Дочка всегда так говорила, когда у неё были какие-то неприятности.

– Лиза!

– Что, папа?

– Это я у тебя должен спросить: что произошло? Только, пожалуйста, не ври мне. Я ведь знаю тебя как облупленную! – выразительно добавил он.

Дочка помялась, прежде чем сказать:

– Сейчас уже всё хорошо, папа! Нет, честно-честно! Ты ведь можешь по своим каналам всё проверить и узнать.

– То есть до этого было плохо? – продолжил допытываться отец.

– Ты же знаешь, куда я отправилась. Так что было, папа. Увы…

Василий Васильевич давно себя корил за то, что позволил кровиночке заняться исследованиями на «Объекте-13». Но выбора не было. Знал, что если бы запретил, потерял бы Лизу раз и навсегда. Она была вся в него, такая же упрямая и настырная, слова поперёк не скажешь.