Вот только что сказать дома?

Ну, на то ты и женщина…

Что ж, посмотрим, как это получится…

А дома получилось абсолютно естественно:

– …прямо с седла – и в море. Платье вот порвала, колючки там под водой какие‑то, похожи на каменные… – Она стояла перед мужем, стягивая в кулачке ворот порванного платья легкая, юная, солгавшая, и ни чуточки не виноватая; совсем как в те невозвратимые времена, когда они с братьями совершали разбойничьи набеги на запретные сады королевского лесничего Иссабаста; да и лгать‑то оказалось так же просто и естественно, как тогда – собственному папеньке‑королю.

Хорошо еще, забирая коня с восточного мыса, догадалась заблаговременно окунуться с головой.

– Колючки каменные? – Хмурый супруг придирчиво оглядывал ее, мокрую и неуязвимую. – Кораллы это. Тебе крупно повезло, что ни царапинки нет. А могла здорово пораниться. Смотри‑ка, и губы у тебя совсем синие!

Знал бы он, отчего… Но прикосновение сумеречного демона не оставило ни обещанной боли, ни чувства оскорбленного достоинства и уж тем более – желания расквитаться. В самый первый раз, когда она только увидела его – пепельную тень на чужом небе, ей представился человек, которого она будет ненавидеть. Но сейчас он вспоминался, как… пожалуй, всего лишь как инопланетный зверь, которого любопытно было бы приручить.

Она беззаботно пожала плечами:

– Перекупалась. Море закатное, золоченое, вылезать не хотелось – тихо там, никаких плавучих мордастых сюрпризов вроде давешней сирвенайи. Плещешься себе, как рыба в воде…

Всемогущество так нежданно возвращенной юности – не иначе как оно обострило память, замусоренную житейской шелухой, возвращая ее к проклятой нерешенной загадке.

Как рыба в воде! Вот что пришло ей на ум перед тем, как она увидела среди придонной зелени эту пятнистую тушу.

Она научилась чувствовать себя в море, как в родной стихии: но ведь не одна она – все.

Вся дружина. Вся!

Недаром Паянна предсказывала, что воспоминание придет в самый неожиданный момент.

– Постой, постой!.. Все это мелочи, муж мой, любовь моя. Они подождут. А сейчас припомни‑ка, кто из дружинников резвился с тобой в море в тот момент, когда на пороге дома появился этот хохлатый крэг?

– М‑м‑м… Борб, Пы и Ких. Но ведь и я находился там же!

Ага, только спиной к ним. Ты же сам сказал, что следил за Ю‑ю, который карабкался по камням, догоняя Фируза с Кукушонком. Но даже если бы ты глядел с берега на море, то наверняка и внимания не обратил бы на то, что кто‑то из этой троицы нырнул и теперь находится под водой уже целую минуту. А минута – это очень много, около ста ударов сердца. За это время можно было успеть в один миг очутиться где‑нибудь в заранее условленном месте на Равнине Паладинов, отправить венценосного крэга к нам в Бирюзовый Дол, и затем так же незаметно вернуться обратно под воду.

– Знаешь, это уж чересчур сложно, как говорится, левой рукой за правым ухом.

– Но все простые варианты мы уже рассмотрели и отбросили. И с этим не поспоришь.

Звездный эрл растерянно почесал за ухом именно той рукой, которая только что упоминалась:

– Так кого ты подозреваешь? По‑моему, все трое отпадают: Ких отличается прямо‑таки щенячьей преданностью, почти как… как Гаррэль. Пы безнадежно туп для такой хитроумной комбинации. Борб… Я бы сказал, что это – эталон положительности, он заведомо непогрешим, как любимый мальчик кесаря… ох, извини. А главное, ни у одного из них нет, как говорят наши земные детективы, главного: мотива.

– От таких словечек пахнет залежалым пергаментом, со всех сторон обгрызанном крысами.