– Ми… Остин, – запнувшись, произнесла она. Ответом ей послужил плеск воды.

– З-значит ли это, что ночью нам предстоит спать в одной постели? – наконец осмелилась она задать вопрос.

Остин окунулся с головой и вынырнул, выругавшись про себя, прежде чем ответить.

– Да, мадам, предстоит. И так будет продолжаться до тех пор, пока мы не усыпим бдительность вашего отца. Так что вам лучше начать упражняться в покорности, и чем быстрее, тем лучше.

При этом заявлении голова Обри просунулась между занавесей.

– Покорности?

– Вы читали Шекспира? – ехидно поинтересовался он из-за ширмы.

– Конечно. Я не настолько невежественна.

Возмущенная, она пристроилась на краю кровати, вытаскивая из волос остатки заколок.

– Помните «Укрощение строптивой»?

Обри бросила в ширму пригоршню заколок.

– Я не строптивая!

– Недостаточно убедительно. – Остин встал в ванне в полный рост. Вода ручьями стекала с обнаженного тела, когда он потянулся за полотенцем. – Берите пример с Катарины. Когда я буду говорить, что луна синего цвета, вы должны отвечать, что у нее прелестный оттенок индиго.

– Какой бред! Что это нам даст?

Обри пробежала по комнате, схватила щетку для волос и возвратилась к своему насесту, где и пристроилась, скрестив ноги.

– Этвудское аббатство, конечно. – Остин отбросил мокрое полотенце и огляделся вокруг, ища подтверждение внезапной догадки. Тихо выругавшись, он спросил: – Конечно же, мне нечего надеяться, что вы проявите такую же заботу о моей одежде, как я о вашей?

Обри почувствовала сарказм, но то, что за ним скрывалось, ввергло ее в панику.

– Нет, я сожалею. Не знаю… Может быть, пошлем кого-то за вашей одеждой…

Остин вздохнул и потянулся за своими тесными бриджами. В таком деле, как женитьба на девственнице, есть свои плюсы и свои минусы.

– Мне некого послать, дорогая.

– Остин, вы не можете!

Обри бросила щетку и скрылась за занавесями, чтобы не видеть мужа, выходящего из ванны без одежды.

Вода продолжала стекать вдоль темной линии волос на его груди. Остин даже не попытался надеть рубашку, а использовал ее как полотенце, настороженно разглядывая дрожь занавесок на кровати. Но предстоящее было неизбежно. День выдался тяжелый, и, черт побери, он не намерен провести ночь в кресле.

Мягко ступая, он обошел комнату, гася свечи. Запах горячего воска смешался со слабым ароматом цветущей сирени, и он направился к зарешеченному окну, чтобы открыть его и проветрить спальню.

Обри отодвинулась как можно дальше от того края кровати, к которому он подошел. Когда ее обнаженной кожи коснулся поток холодного воздуха, кровать не показалась ей такой уж большой. Шелк, трущийся о грудь, вытворял с ней странные вещи, вызывая боль, которой она никогда прежде не испытывала. При воспоминании о поцелуях Остина ее сердце начало давать перебои.

Тяжелое тело Остина наклонило постель, когда он пролез между занавесками. Обри удержалась, чтобы не скатиться к нему по соблазнительному скату матраса, пока Остин с комфортом укладывался спать, сохраняя при этом дистанцию.

Ей были видны только смутные очертания его широких плеч на фоне подушки, но она распознала бы его присутствие, не глядя. Он источал мужскую теплоту и энергию, которую ему, должно быть, нелегко сдерживать в женском обществе.