— Что случилось? — спрашивает она.

— Ничего. Ничего не случилось. То есть ты имеешь в виду сейчас? Или в тот раз?

Мама щелкает языком.

— Забудь про тот раз. Это не важно. Я просто хотела уточнить, собираемся ли мы на Марш памяти.

— Да. То есть наверное. — Я прикрываю мембрану рукой. — Джек, мама хочет уточнить, собираемся ли мы на Марш памяти.

Джек стоит посреди спальни, держа себя за лацканы пиджака, точно не знает, снимать его или нет.

— А что такое?

— Она хочет пойти.

— А. Понятно. Да, конечно.

— Мама, — говорю я в трубку, — встретимся в четыре на Земляничных полях.

— Погоди, я запишу, — просит она, и тут же слышится сигнал входящего.

— Подожди минутку. — Я нажимаю на кнопку.

Звонит, разумеется, Каролина.

— Можно Джека?

— Здравствуй, Каролина. — Поразительно, насколько спокоен мой голос, хотя в животе стягивается узел. Во мне умер отличный адвокат. Я все-таки дочь своего отца. — Сейчас. — Я снова переключаюсь на маму. — Это Каролина.

— Ты больше не можешь разговаривать?

— Да. Увидимся в парке, ладно?

— Конечно. Послушай, милая…

— Мама, мне действительно пора.

— Ну ладно. Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, мама.

Я передаю трубку мужу. Бедный Джек. Это я швырнула его сына в Гарлем-Меер и поругалась с его бывшей женой, но именно он теперь вынужден стоять и терпеть, пока Каролина сверлит ему мозг. Я поражаюсь, с какой энергией он защищает меня, пусть и моими же словами: Джек использует фразы, которые сказала я, когда защищалась от его упреков.

— Это была случайность… Они поскользнулись и упали… Он всего лишь слегка промок…

Я чувствую особую благодарность, когда он говорит Каролине, что она преувеличивает. Джек значительно вырастает в моих глазах, когда намекает, что она, кажется, страдает водобоязнью. Это очень хорошее слово. Я жду, что он предложит ей побывать у психолога — честное слово, сама я готова сбросить эту женщину в Гарлем-Меер, — но Джек не настолько саркастичен. Увы, в конце разговора он даже извиняется. А потом говорит:

— Спасибо. Спасибо, я тебе признателен.

— Спасибо? — в ужасе повторяю я. — За что? За что спасибо?

Он машет рукой, приказывая мне замолчать, а потом кладет трубку.

— Черт возьми, за что ты ее поблагодарил?

— Она сказала, что не собиралась ничего тебе говорить по поводу инцидента. Каролина думала оставить все как есть, но Уильям так расстроился, что у нее просто не осталось выбора…

— Инцидент. — Я горько смеюсь. — Ты поблагодарил ее за то, что она передумала и наорала на тебя?

— Я поблагодарил ее за то, что она собиралась оставить все как есть. Я ее успокаиваю, Эмилия, неужели ты не понимаешь? Ты не понимаешь, что я вынужден это делать? Я вынужден уламывать Каролину. Господи, уж ты-то должна меня понять…

— Почему? Потому что меня тебе тоже приходится уламывать?

— Я этого не говорил.

— Но имел это в виду.

— Может, хватит, Эмилия? — Он сдергивает пиджак и бросает его на кресло, следом — галстук, расстегивает верхнюю пуговицу на рубашке и тяжело опускается на кровать рядом со мной. Порывисто трет рукой лицо. — Я так от всего устал…

Я беру мужа за руку.

— Прости. Прости.