Пока стоим в очереди, я читаю имена на звездах у соседей: «Джейкоб, 12.16.03», «Талула Ли. 3.3.01». У некоторых женщин — не одно имя на звезде, и я начинаю гадать, что за проклятие их преследует. Меня по-настоящему пугает дама в ярко-розовом пальто и бирюзовых сапогах — у нее на звезде целых три имени. Я всматриваюсь. Две даты с промежутком в три месяца и еще одна — полгода спустя. Ощущая сильнейшее головокружение, я понимаю, что эта женщина оплакивает свои выкидыши. Генри Маркус, Джексон Фелипе и Люси Джулиана. Интересно, как она определила пол? По крайней мере в двух случаях было слишком рано, чтобы узнать пол ребенка даже при помощи ультразвука.

Знаю, что неправильно испытывать отвращение к этой бойкой блондинке в розовом. В конце концов, она пережила ужасные дни во время беременности. Я понимаю, что это такое. Я видела, какие мучения терпела Минди, когда теряла одного ребенка за другим. Эта женщина вполне могла стать идеальной матерью, которая настояла бы на переезде в Уэстчестер или Нью-Джерси, чтобы ее детям не приходилось кататься на велосипеде в коридоре. А еще могла бы стать активной участницей UrbanBaby.com и делиться знаниями и опытом, матерью, которая готовила бы вкусный и прекрасно сбалансированный ленч из индюшачьей грудки; матерью, которая подавала бы детям на завтрак папайю и дыню. Я не имею права осуждать ее только потому, что она дает имена своим нерожденным младенцам.

Внезапно меня посещает ужасная мысль. Может быть, Минди тоже давала имена нерожденным детям? Надеюсь, нет. Надеюсь, она из тех женщин, у которых на звезде только даты и больше ничего.

— Как зовут вашего ангела?

— Что-что?

— Ваша маленькая звездочка. Ваш малыш. — Женщина со списком делает печальное лицо, наклонив голову и сведя брови. Эта гримаса до боли похожа на те, что иногда делает Саймон. Но все-таки голос у нее очень приятный. Мелодичный. Успокаивающий.

— Изабель. Изабель Вульф.

Она открывает последнюю страницу и делает пометку, потом указывает на женщин с коробкой:

— Они дадут вам две звезды. Одну, чтобы приколоть, а вторую, чтобы пустить в пруд.

Я уже протягиваю руку за звездой, когда вижу ту, что приколота у нее на пальто. «Уильям, 7.19.98».

— Ох, — вырывается у меня.

Женщина трогает звезду.

— Я уже давно участвую в этих прогулках, — говорит она.

— Нет, дело не в этом… Просто… так зовут моего пасынка.

Она улыбается.

— Красивое имя.

— Да.

Женщина гладит звезду, будто это мягкие детские волосы.

— Так звали моего дедушку. Уильяма назвали в его честь. Впрочем, мы звали его Билли. Уильям — слишком взрослое имя для такого малыша.

— А как… впрочем, не мое дело.

— Ничего страшного, спрашивайте. Люди здесь любят поговорить о своих детях. Для большинства из нас это единственная возможность. Билли умер от СВДС.

— Изабель тоже.

Она склоняется ко мне так, чтобы шепота не было слышно.

— Просто ужасно терять их таким образом. Смерть ребенка в любом случае ужасна, но внезапная смерть — самое худшее. В ней есть какая-то загадка. Никто не знает, почему так случается.

Я вздрагиваю, услышав это соблазнительное тайное признание, и как можно спокойнее спрашиваю:

— У вас есть еще дети?

Судя по всему, она обижена тем, что я отклонила ее доверие.

— Конечно. Билли — наш второй ребенок, и после него у нас родилось еще двое. Всего у меня четверо детей. Четверо — считая Билли. Живых — трое. А теперь, пожалуй, я займусь делом. Скоро начнется Марш. И не забудьте взять свечку для каждого члена своей семьи.