— Да, — сказал Генри, чрезвычайно довольный собой. — Я поймал индейца прямо в нашем амбаре.

— Индейца! — воскликнула Гарриет.

Выражение лица Генри Бьюдайна стало крайне самодовольным («Она все-таки обратила на меня внимание, хо-хо!»):

— Я поймал того индейца, который сбежал из дорожной бригады. Ты помнишь? Того, которого искал Харт.

— Он был здесь? В нашем амбаре? — в ужасе пробормотала Гарриет.

Генри кивнул.

— Я уверен: он пришел украсть одну из наших лошадей.

— Где он сейчас? — спросила Гарриет, держась за сердце. Представить только: индеец находился ночью около ее дома! С них всех могли снять скальпы прямо в кровати!

— Он связан в амбаре, — уверил жену Генри Бьюдайн. — Тебе не о чем беспокоиться. Я накормлю скотину, потом поеду вниз и сообщу надсмотрщику, что он здесь.

— Хорошо, — сказала Гарриет Бьюдайн, облегченно вздохнув. — У меня не будет ни одной спокойной минуты, пока он находится рядом.

С тяжелым сердцем Бриана продолжала завтрак. Шункаха Люта снова станет заключенным. Скоро его вернут в строительную бригаду, где он должен будет трудиться как раб под палящим солнцем. Нет, она не может этого допустить. Она знала, как он ненавидит плен, знала, как он страстно желает вернуться в Па Сапа, к Черным Холмам.

Она еле сдержалась, чтобы не расплакаться, когда убирала со стола. Тетя Гарриет не должна заподозрить, что этот индеец что-то значит для племянницы.

Она мыла посуду и время от времени украдкой поглядывала на амбар. Он был там. Голодный. Может быть, раненый. Она видела, как уехал дядя Генри, и стала искать какой-нибудь предлог, чтобы сходить в амбар. Но тетя Гарриет загрузила ее работой в доме на все утро. А потом дядя Генри вернулся, и Бриана поняла, что все шансы помочь Шункаха Люта сбежать исчезли.

С красным и разгневанным лицом дядя вошел в дом.

— Что случилось, Генри? — спросила тетя Гарриет.

— Дорожной бригады больше нет. Я разговаривал с Хебером, он сказал, будто заключенные чем-то заболели, и их всех вернули назад в тюрьму.

— А что же с индейцем? Что мы будем делать с ним сейчас?

— Я останавливался в Джефферсоне. Начальника полицейского участка нет в городе и не будет до завтра. Я передал с Хадлеем, чтобы Пиккет завтра утром первым делом приехал сюда и забрал индейца.

— Он останется здесь на всю ночь?

— Да, черт возьми! Не потащу же я его в Джефферсон. — Генри Бьюдайн сурово посмотрел на Бриану. — А ты держись подальше от амбара, мисс. Не хочу, чтобы дикарь смотрел на тебя. Поняла?

— Да, сэр, — быстро ответила Бриана.

Удовлетворенно кивнув, Генри Бьюдайн снял куртку и шляпу и вышел на улицу, чтобы проверить упряжь. Наступило время пахать южное поле. И снова он почувствовал приступ сожаления о том, что единственный ребенок его брата — девочка. Было бы больше пользы, если бы у брата был сын, угрюмо подумал Генри.

Бриане казалось, что день никогда не кончится. Каждый раз, когда она думала, что переделала всю работу, тетя находила новое задание, чтобы занять ее. Надо почистить серебро. Натереть кухонный пол воском. Большая корзина штопки — тоже надо сделать. На следующий вечер к обеду придут гости, и дом должен быть вычищен снизу доверху, мебель протерта, ковры почищены и проветрены.

Спина Брианы болела, как никогда прежде. Раньше тетя не порола ее с такой силой. Еще и сегодня она не проявляла ни малейшей симпатии к девушке. Несомненно, Бог поступил мудро, сделав ее тетю бесплодной.

Наконец, этот бесконечный день пошел на убыль.