— Так вы миссис Ларсон. Уставившись в пол, женщина кивнула.

— А это ваши дочери? Те, о которых зашла речь, густо покраснели. Возникло ощущение, что больше всего на свете девочкам хотелось зарыться в складки измятой материнской юбки.

— Это Нандри, а это Клэ. Марти не решилась переспрашивать, хотя сомневалась, верно ли она расслышала имена девочек. Пока варился кофе, Марти собралась с духом и предприняла еще одну попытку завязать разговор: — Неплохая погода для первого марта. Женщина кивнула.

— Ваш муж валит деревья в лесу? Соседка отрицательно покачала головой.

— Он немного захандрил, — промолвила она, наконец, теребя сложенные на коленях руки.

— Вот как, — ухватилась за ее слова Марти, надеясь установить контакт с замкнутой гостьей. — Мне очень жаль это слышать. Чем он захворал? Миссис Ларсон слегка приподняла плечо, очевидно желая сказать, что для нее это загадка. «Так вот оно что», — огорченно подумала Марти, догадавшись, что, видимо, ее муж неравнодушен к выпивке.

— Хотите взглянуть на малыша? — спросила она. В ответ все трое закивали. Марти поднялась.

— Сейчас он спит. Идемте. Она поняла, что нет нужды просить гостей вести себя потише. Самым громким звуком, который издавала эта бесплотная троица, было дыхание. Они подошли к кровати, на которой спал малыш, и все три посетительницы на мгновение оторвали глаза от своих потрепанных башмаков, бросив быстрый взгляд на ребенка. При этом в глазах у девочек, как показалось Марти, мелькнул проблеск интереса. Впрочем, возможно, это лишь плод ее фантазии. И Марти провела троицу обратно в кухню. Никогда в жизни Марти так не радовалась кофейнику. Она предложила гостьям печенья, и они застенчиво взяли по штучке, но ели очень медленно, по-видимому, стараясь растянуть удовольствие. У Марти создалось впечатление, что им не часто доводится отведать вкусную выпечку. Она взяла пакет и насыпала в него побольше печенья, чтобы гостьи взяли его с собой.

— Нам самим все равно никогда столько не съесть, — заверила она девочек, избегая взгляда их матери. Ей не хотелось обижать бедную женщину. Не поднимая глаз, они чуть слышно попрощались и ушли так же тихо, как и появились. Марти подошла к окну и посмотрела им вслед. Они брели через сугробы, которые делали дорогу почти непроходимой даже для лошадей. На улице было холодно, дул сильный ветер. Марти обратила внимание, что миссис Ларсон и ее дочери для такой погоды одеты недостаточно тепло. Она смотрела, с каким трудом они пробираются сквозь снег и ветер, зябко кутаясь в свою слишком легкую одежду, и на глаза ей навернулись слезы. Марти взглянула на подарок, который они принесли, и он показался ей подлинным сокровищем.

Хильди Стерн и миссис Уотли приехали вместе. Хильди была доброжелательной дамой средних лет. Марти решила, что эта женщина, конечно, не такая мудрая, как матушка Грэхэм, но тоже очень приятная соседка. Миссис Уотли (ее имя Марти не расслышала) выглядела плотной и упитанной. Она, похоже, была не слишком расположена к лишним физическим усилиям и, когда Марти предложила пройти в спальню, чтобы взглянуть на малыша, немедленно спросила:

— Почему бы тебе не принести его сюда, дорогая? — Они решили подождать, пока Клэр проснется. Обе дамы привезли по свертку. Хильди Стерн подарила Клэру маленький, связанный на спицах свитер, который привел Марти в восторг. Миссис Уотли преподнесла малышу еще один нагрудник. Он был аккуратно сшит, прост и непритязателен и, безусловно, не окажется лишним, как и предыдущие. Марти от души поблагодарила за подарки. Женщины выпили кофе, при этом миссис Уотли очень понравились домашние печенье и кекс, которые испекла Марти, и гостья громогласно выразила свое восхищение. Затем дамы внимательно осмотрели малыша, щедро расточая ему похвалы, которые были столь милы сердцу молодой матери.