— Как это без претензий?!

— А какие ко мне претензии? — почти задыхаясь, спросила я.

— Их слишком много! Если ты прямо сейчас отваливаешь нам полтинник баксов, то мы на все закрываем глаза и забываем о том, что ты топчешь эту землю.

— Сколько?

— Полтинник баксов. Ровно столько стоит твоя свобода.

— Пятьдесят долларов?

— Пятьдесят тысяч, дура!

У меня пересохло во рту и потемнело в глазах.

— Ты что, совсем спятил?

— А ты думала, тебе всегда халява будет: халява, милочка, закончилась. Пришло время расплачиваться по счетам.

— По каким еще счетам?

— По обыкновенным. Тебя сюда наша фирма со всеми удобствами за своей счет доставила… — начал было Лев, но я зло перебила его:

— Да какая, к черту, фирма?! Вы жалкая кучка бандитов, торговцев живым товаром!!!

Лев не придал значения моим словам и продолжил:

— В мотеле на халяву жила, жрала, сколько хотела и что хотела! В клинику тебя возили! Это мы все вбиваем в наши расходы. За твоего ребенка нам покупашка тридцатку баксов заплатил, а ребенка так и не получил. Приходится неустойку оплачивать.

— Да вы, гады, хотели моего ребенка продать на органы! — чуть было не разрыдалась я.

— А тебя вообще не должно интересовать то, что мы сделаем с твоим ребенком. Ты хотела его продать, а мы хотели этому поспособствовать. Его дальнейшая судьба должна быть тебе просто по барабану. До балды, короче…

— Как это не интересовать? Это же мой ребенок!

— Это уже не твой ребенок, а наш. За него с нас теперь клиент деньги требует. Так что давай или полтинник баксов, или своего ребенка.

— Не получите ни того, ни другого.

На лестничной клетке открылась соседская дверь, выглянула пожилая женщина. Посмотрев сонным взглядом, она спросила их о чем-то и громко зевнула. Лев ей что-то ответил. Их диалог продлился около пяти минут. Как только старушка исчезла за порогом своей квартиры, громко хлопнув дверью, Лев проговорил уже более суровым голосом:

— Давай открывай, а то уже соседи потихоньку начали высовываться. Лишнее внимание нам ни к чему.

Так это же хорошо! Сейчас соседи начнут не только высовываться, но и вызовут полицию.

— Не откроешь, мы взломаем дверь…

— На вашем месте я бы не стала этого делать. Если соседи реагируют так только на то, что вы тут стоите, то представьте, что будет, если вы начнете ломать дверь.

— Хорош базарить!

— Ну так и проваливайте, если хорош, — с трудом проговорила я и почувствовала укол в сердце.

Ударив по двери кулаком, Лев посмотрел на братков и злобно усмехнулся:

— Ну что, придется немного у дома подежурить. Эта сука без еды долго не протянет. Немного поголодает, и сама нам своего выродка вынесет.

— А может, мы все-таки дверь того? — спросил браток с тупым лицом.

— Да эта старая карга нас уже просекла, — произнес Лев недовольным голосом. — Наверное, к двери припала и подслушивает. Скоро будет светать. День подождем. Если Ольга из дома не выйдет, следующей ночью придется брать хату штурмом, только тихо и осторожно, чтобы не привлечь внимание посторонних.

Припав к двери, Лев процедил сквозь зубы:

— Послушай, дура бестолковая, мы будем стоять у подъезда до тех пор, пока ты не сдохнешь в этой квартире. Как загнанная крыса. Или мы просто выберем момент и взломаем дверь. Если ты одумаешься, выйди на балкон и махни нам рукой.