Они объехали гору, и перед глазами Мэта предстало материальное воплощение утраченных добродетелей, о которых он только что думал. Там, где встретились два склона, закончив свой плавный бег к долине, виднелась небольшая пещера — грот, и в ней — статуя. Краска облупилась, да и буйно разросшийся плющ скрывал почти всю статую. Разглядеть можно было только голову и левую Руку. Мэт пригляделся повнимательнее, но лицо статуи было ему незнакомо.

— Кто это?

Фадекорт удивленно взглянул на него:

— Это же тот, кому ты молился, лорд Маг, — святой Яго. Не хочешь ли ты сказать, что хоть ты и просил его о помощи, но ни разу в глаза не видел?

— Боюсь, что так. — Мэт покраснел. — А что еще хуже, я о нем ничего не знаю.

Рядом он увидел какие-то руины: провалившаяся крыша, разрушенные каменные стены, гарь и копоть там, где некогда были деревянные пристройки.

— Увы! Вот что осталось от священной обители! — со слезами на глазах воскликнула Иверна. Мэт посмотрел на Фадекорта.

— Некогда это было здесь самое почитаемое святое место, лорд Маг! — мрачно сказал циклоп. — Именно здесь святой Яго явился брату Чарду, простому нищенствующему монаху. Его братья-отшельники построили эту обитель, чтобы быть поближе к святому месту и следить за порядком. В течение ста пятидесяти лет им удавалось оберегать эту святыню от королей-колдунов. Но, увы, среди них появился предатель, его звали Виль, сначала он был послушником, потом стал монахом. В нем была какая-то предрасположенность ко Злу, а может, ему просто хотелось выслужиться перед королем, но так или иначе, Виль предложил монахам план, по которому, как он утверждал, они должны были победить Гордогроссо. По этому плану они смогут покинуть свою обитель и поодиночке войти в Орлскведрилл, столицу Ибирии. Там они хотели окружить замок короля и молиться все вместе о низвержении злого правителя.

— А пока они отсутствовали, королевские солдаты напали на святыню и осквернили ее, так?

— Да. Они разрушили здание капитула и, как ты сам видишь, сожгли все внутри. Они разбили все прекрасные мозаики в гроте. — Слезы текли по лицу Иверны.

— Но статую они не смогли разрушить. — Мэт почувствовал благоговение Фадекорта перед святым Яго. — Солдаты так и не проникли в грот, как будто путь им преградила невидимая стена.

— Стена, которую они не могли ни разрушить, ни преодолеть, — прошептала Иверна. — Даже тогда это уже было чудом.

— То есть сама святыня осталась. — Мэт нахмурился, вглядываясь в увитую плющом статую. — А что сталось с монахами?

— Как только они вошли в город, их всех перебили, — закончила Иверна. — Солдаты знали все заранее.

— Только не говори мне, что они оказались настолько глупы, что вошли в город в своих монашеских сутанах!

— Нет-нет, но тонзуры так просто не скроешь, а тем более что при входе в город солдаты у ворот заставили всех снять капюшоны, — продолжил Фадекорт. — Потом король их всех подверг пыткам, а его канцлер признал их виновными в государственной измене.

— Это уже после того, как их казнили.

— Ах, несчастные души. — Щеки Иверны были мокры от слез. — Но их святая обитель все еще жива, покинутая всеми, потому что никто не осмеливается приходить сюда. Покинутая и разрушенная, она все равно стоит здесь, напоминая тем, кто творит Зло, что они никогда не победят окончательно.

Мэт продолжал пристально смотреть на святыню.