|
Покупателей было мало. Мимо лавки проехал Луиджи на своем трехколесном велосипеде, притормозил, но остановился только перед баром Фернана. В четыре часа, когда тесть ушел. Иона отправился выпить кофе; Ле Бук был так же сдержан, как и утром. Потом Мильк заглянул к Анселю - купить котлету на ужин. Анселя не было. Обслужил Иону продавец; г-жа Ансель вышла из комнаты за лавкой, получила деньги, но ни о чем не спросила. Он поужинал, прибрался, потом до самого вечера составлял опись своих "закромов", образовавших в углу целую гору, и подклеивал разорванные книги. Иона сидел в освещенной лавке, не заперев дверь на задвижку. Остальная часть дома тонула в темноте. Около девяти кто-то несколько раз прошел мимо; во мгле он различил лишь силуэт и решил, что это Анджела. За ним шпионили. Ни о чем его не спрашивая, пытались выяснить, вернулась ли Джина. Он лег в десять, и на него сразу нахлынули звуки ночного рынка. По субботам торговля шла бойчее обычного, и машины стояли порой даже на тротуаре. Утром стало жарко. Солнечные лучи казались желтыми и плотными, к одиннадцати часам собралась гроза, торговцы беспокойно посматривали на небо. Где-то за городом вспыхнула молния, послышался далекий гром, но затем облака посветлели и наконец исчезли вовсе, открыв голубую гладь неба. Мильк снова пообедал у Пепито; Вдовец с собачонкой был на месте. На этот раз Иона, словно ища поддержки, пусть даже слабой, подмигнул первый, и г-н Метра ответил ему с непроницаемым видом. По воскресеньям Пепито не работал, и Мильк с плетеной соломенной сумкой Джины обошел лавки, запасаясь съестным. Овощи он купил не у Анджелы, а в магазинчике на Верхней улице. В мясной его обслужил на этот раз сам Ансель, не отпустив ни одной шуточки. Иона купил также хлеба, кофе и соли, которая вся вышла, и на вечер - спагетти. При Джине они были традиционным блюдом: их недолго готовить. Асфальт на Старом Рынке вымыли из шланга; там стояло несколько машин. Вечером, как и накануне. Иона подклеивал книги и карандашом писал цену сзади на обложке. Он просмотрел газету. Найти в ней упоминание о жене он не надеялся, даже не хотел - оно явно было бы не из приятных, но, не найдя, все же почувствовал разочарование. Четвертую ночь он спал в одиночестве, а так как лег на этот раз рано, слышал, как соседи возвращаются из кино; наутро он услышал, как уже другие соседи, главным образом соседки, идут в церковь Сент-Сесиль. Женившись на Джине, Иона каждое воскресенье ходил с ней к службе - обычно к десятичасовой, с певчими; по такому случаю Джина наряжалась: летом надевала голубой английский костюм, шляпку и перчатки. Когда встал вопрос о женитьбе, он понял, что Палестри хотят, чтобы они с Джиной венчались в церкви. До тех пор он никогда - если не считать нескольких похорон - там не бывал и не соблюдал никаких обрядов, кроме иудаистских, да и то пока не уехала мать. Иона не рассказывал направо и налево, что он еврей, но и не скрывал этого. Как только дело с женитьбой было решено, он отправился к священнику церкви Сент-Сесиль, аббату Гримо, и попросил себя окрестить. Почти каждый вечер в течение трех недель он брал уроки Катехизиса в маленькой церковной приемной, где стоял круглый стол, накрытый темно-красным плюшем с кистями. Там царил запах, пресный и сильный одновременно, какого Иона ни раньше, ни потом никогда не встречал. Пока он, как школьник, отвечал урок, аббат Гримо, родившийся на ферме в Шароле, попыхивал сигарой и смотрел в пространство, что не мешало ему поправлять ученика, когда тот ошибался. Иона попросил держать все в секрете, и священник понял его. Тем не менее ему пришлось подыскать крестных родителей, роль которых исполнили служанка кюре Жюстина и старый ризничий Жозеф, в прошлом резчик, и Мильк сделал им хорошие подарки. В церкви он поднес им еще по подарку. |
