Наутро я обнаружила на пороге ветку остролиста и несколько лилий. Лам написал записку, в которой глубоко раскаивался в своем вчерашнем поведении и просил одного — чтобы я простила его. В тот день он подошел к мне на базаре, и я сказала, что прощаю его. Он был счастлив, хотя все еще стеснялся, но ушел с поднятой головой, и я была рада».

Даже у Лама были проблемы с женщинами, подумал Фрай. Он по-прежнему осязал Кристобель, чувствовал слабый, пряный запах ее духов, ощущал на своей руке ее прохладные, неторопливые пальцы.

В ней очень много такого, что ищет выхода.

Читай между строк, это самый верный способ…

«Через два месяца после нашей первой встречи дела у лейтенанта Фрая начали идти плохо. Во-первых, он и его люди попали в засаду вьетконговцев в деревне Хьен Фу, которую считали дружественной. Позже, отразив атаку, они обнаружили неподалеку несколько трупов деревенских жителей, а остальных так и не нашли. Как вьетконговцы узнали о их приходе? Вход в туннель, о котором я им сообщила — в новый туннель — оказался там, где предполагалось. Вход был заминирован, и один из подчиненных Беннета подорвался на мине-ловушке. Затем Лам, который шел по тропе первым, заметил натянутую внизу проволоку. Были и другие инциденты.

Однажды, когда мы сидели во внутреннем дворике на плантации, лейтенант Фрай сказал нам, что через кого-то из его людей происходит утечка информации к вьетконговцам. Лам согласился с этим. На мгновение я почувствовала, как надо мной, точно безмолвная птица, зависло подозрение лейтенанта Фрая. Потом я заметила, что Лам опустил глаза к земле, и я поняла, что он почувствовал то же самое.

Следующие две недели ничего не случилось. Потом, во время ночного патрулирования близ плантации, Лам сбился с дороги, и отряд опять попал в засаду. Двое бойцов погибли, а Лам отделился от взвода. Он нашел их через час, все еще не зная дороги, но ему удалось довести их до расположения части. Позже лейтенант Фрай сообщил мне, что именно в тот момент он стал уверен в том, что Лам является предателем.

Однажды, когда мы сидели во внутреннем дворике и лейтенант Фрай поделился со мной своими подозрениями, я в него влюбилась. Любовь прорастала во мне, как зерно, но то был первый зеленый побег, пробившийся на поверхность. Я ничего не сказала. Но знала тогда, что я сделаю ради него все и что каким-то образом проявлю свою привязанность к этому человеку. Теперь, оглядываясь назад, я могу вспомнить только, что то было большое, теплое чувство. Любовь имеет свой смысл, но порой влюбленные не умеют его читать. Я не задавала вопросов.

Я написала для него самые лучшие песни. Душа моя была так полна и чиста, что музыка получалась прекрасной. Я написала несколько простых песен на английском, чтобы сделать ему приятное. В некоторых из них были такие сильные слова, что я не хотела, чтобы их услышал Лам, поскольку знала о его любви ко мне. Эти песни я написала на маленьких листках и тайно передала их лейтенанту Фраю. Теперь я знаю, что мои глаза — глаза юной девушки — были наполнены любовью к нему, хотя я не сомневалась, что успешно скрываю свои чувства.

На следующей неделе наша встреча прошла как обычно, но я заметила прохладцу между Ламом и лейтенантом Фраем. За нами сидел рядовой Кроули, как всегда молчаливый, с автоматом наготове.

В конце нашей встречи мы остались одни, и лейтенант Фрая признался, что он в меня влюблен. Я тоже сообщила ему о своих чувствах. Он сказал, что хотел бы, чтобы я через две недели переехала в расположение его части. Ему не хотелось, чтобы я продолжала рисковать. Он сказал, что не простит себе, если снаряды, направляемые его разведкой, попадут в меня и я погибну. Он сказал, что в качестве шпионки я сейчас для него не так ценна, как женщина.