Фрай проводил ее до передней. Она постояла, надев черные очки и скрестив руки.

— Мне нелегко. Я впервые в таком положении. И оно мне противно.

— Знаете, где я живу.

— Это приглашение?

— Да.

Она протянула руку и дотронулась до его лица, потом поднесла свои губы к его губам. Фрай услышал, как у нее с плеча соскользнула сумка и повисла на локте. То был один из тех поцелуев, что изолируют внешний мир и создают новый, лучший, — в котором существуют только двое. У него звенело в голове. Запылали уши. Она была здесь, но неуловимая, полная желания, но осторожная. Она вздохнула в него и отошла.

— Прости, — сказала она.

— Не надо.

Она опять прикоснулась к его лицу.

— Ты ничего не понимаешь.

— Может быть.

— Это просто путь из пункта А в пункт Б, — сказала она, но мне нравятся длинные прямые линии.

Фрай улыбнулся.

— Сегодня вечером я иду на бокс. Хочешь пойти?

Она беспокойно посмотрела на него.

— Я собиралась посмотреть новый фильм Стива Мартина. Но, ладно, пойду.

— Заеду за тобой в семь.

Кристобель кивнула. Бластер крутился сбоку и вел ее по дорожке к ее «Фольксвагену».

Фрай сел на кухонный стол и раскрыл конверт. На карточке была фотография накатывающей волны. Фрай зримо представлял, как он входит в эту волну. Похоже, снято где-нибудь в Африке — в Дурбане, или на мысе Сент-Фрэнсис. Внутри открытки было написано: «Спасибо. Вы спросили меня на берегу, чего я хочу. Я хочу верить хотя бы во что-нибудь. Всего наилучшего, Кристобель».

Он сидел в патио и держал перед собой рукопись Стэнли Смита. Посмотрел на часы. До боев в «Шеррингтоне» два часа. Объясню мистеру Маку, что я могу дать опровержение статьи, опубликовать извинения, — все, что он захочет. Человеку нужна работа. Раньше я мог использовать пропуск для прессы, бесплатно проходить в некоторые кинотеатры, пользоваться информационными каналами.

Он нашел то место, где остановился в прошлый раз, и продолжил чтение истории Ли:

«Хьонг Лам, лейтенант Фрай и я начали встречаться раз в неделю во внутреннем дворике на плантации. Часто на этих встречах присутствовал рядовой Кроули. Иногда Тони, связной Лама. Лейтенант всегда приходил с блокнотом, но редко что-то записывал. Он всегда бывал доволен моей информацией. Иногда она была особого свойства, например, имена вьетконговских лидеров, места, где их можно найти, точное местонахождения входов в новые туннели, которые выкапывали постоянно. А иногда у меня было всего лишь предчувствие, словно что-то должно было произойти. Не раз эти предположения оказывались верными. По нервозности бойцов, которых я развлекала, я порой чувствовала, что готовится нечто значительное.

В конце нашей четвертой встречи, когда Лам отделился от нас, направляясь к джипу, лейтенант Фрай вырвал листок из блокнота и вложил мне в ладонь. Когда я прочла это поздно ночью, у себя дома при свете свечи, там были слова: „Ли, ты кажешься мне прекрасной“.

Я думала о нем всю ночь, лежа на своей дощатой койке. Я видела его глаза, синие, как оперение птицы шай.

Примерно в это же время Лам начал оказывать мне знаки внимания. Когда мы встречали джип, он норовил взять мою руку. Часто приходил ко мне в хижину раньше условленного времени. И недвусмысленно на меня смотрел. Женщина всегда поймет. Он однажды принес мне букет лилий, совершенно очаровательных. Но я приняла их только из вежливости. Я испытывала к нему добрые чувства, но не любовь.

Вскоре мы стали брать на наши встречи еду. Я приносила батат, нежные побеги бамбука и баклажаны. Лам всегда привозил французское шампанское — две бутылки — но не говорил, где он его достает.