Сегодня из ЦУПВОСО зашел к Марине и рассказал о предполагаемой поездке. Асе отдал суп из ЦУПВОСО вской столовой по четырем карточкам необедающих. Марина позвала меня к себе, легла на диван и просит достать аспирину.

– У меня, Борис, страшная головная боль!

– Я Вас понимаю, по настоящему, я все вижу. Аспирину постараюсь достать еще.

– Борис, прикройте дверь и накиньте крючок… Ах, Борис! У меня болит голова… у нас содом… Алечку я отправила с Зайцевыми на дачу на один месяц… Что дальше будет – я не знаю, но больше я так не могу… Ася не понимает, что она страшно болтает о совершенно мне не интересных вещах. Мы с ней никогда не могли жить вместе. Асе нужен свой круг людей, который ее будет слушать… Она пишет груды и сжигает… недавно сожгла свои записки за десять лет. Я совсем обалдела, Борис. Я Вам говорю все. Я не могу дальше так… Я понимаю, что, живя с людьми, превращаемся в должницу и отдать, отплатить нечем….

– Мариночка! Я Вас понимаю. Я хотел Вам сказать… Скажу: Я нужен Вам. Мне нужно расти в тишине – молчание. Вам нужна тишина молчание. Это лучшее отношение людей – это абсолютное понимание друг друга. Нам жить вместе легче, чем <…>. В этом – все! Асю же мы устроим с пайками и комнатой, и все будет очень хорошо… Я понимаю Вас, Мариночка… Я Вам нужен!

– Милый Борюшка! Пришла Ася.

– Борис! Завтра к десяти часам утра нужно занести рукописи Зайцева к издателю <…>, возьмите это на себя. Зайдите к Скрябиным, они у них, вот записочка Татьяне Федоровне. Запишите адрес издательства…..

Из дома вышли с Мариной вместе, она к зубному врачу, я – домой.

Борис.

Не иду, а лечу…. Лестница, Пречистенка, М. Левшинский – Дома…. Телефон – поручение выполнено!

М. Левшинский, еще переулок Кривоарбатский, Б. Николо Песковский и наконец Борисоглебский переулок.

– Извините, что поздно зашел, но необходимо Вас предупредить, Анастасия Ивановна, что я за Вами зайду завтра в 11 ч<ас> 30 мин или 12 час., и мы пойдем в ЦУПВОСО в клуб и Вы с заведующим пойдете к председателю правления клуба и поговорите с ним о «литературной студии».

– Хорошо, Борис Александрович. А о чем с ним говорить?

– О том, что вся работа будет зависеть от состава людей, которые запишутся в эту студию. Она может быть или лабораторной учебной или более творческой – все от уровня.

– Да, это верно. Я была сегодня в Вольной Литературной Академии на беседе Бердяева о Достоевском. Они посвятили уже несколько вечеров. Это очень интересно. Я с большим удовольствием была там.

Олечка! Ридаль и Малоченко могут уехать сегодня. Собирались ехать во вторник, прохвосты….

Буду бесконечно жалеть о том, что я не смогу тебе с ними же отправить писем, которые бы тебе обрисовали в жизни те трудности, которые приходится испытывать в Новой моей Москве.

Об этом вслед за ними по почте и с оказиями.

Борис Бессарабов – Ольге Бессарабовой

          11 июня 1921        

«Живые в Помощь Вышнего!»

из молитвы, которую любила моя дорогая мамочка.

Дорогая Олечка!

Сегодня вырешился вопрос о моей поездке с инспекцией на Украину и Кавказ. Условия поездки великолепные: едем в салонном вагоне 1 класса. Каждому члену инспекции по отдельному купе для жилья, общая столовая и купе для совещаний инспекции.