— Ну может быть… — промямлил он. — На заднем дворе ежели поставить… Но там вы что-то сломать можете, господин Шпак ругаться будут…

— Не ссы, не сломаем, — говорю. — Хочешь на броне покататься? Там кресло есть специальное.

Лицо парламентера побледнело еще больше, он отступил на два шага назад, сцепил руки на пузике и замотал головой.

— Боишься, значит! — я рассмеялся. — Ладно, рядом потопаем. Натаха, давай назад в брюхо. Показывай, где там твой задний двор!

Я забрался обратно в кресло. Через секунду в люк заскочила Натаха, лязгнул запирающий рычаг.

— Что-то не так? — спросила она, протискиваясь мимо спинки моего кресла.

— Пока не знаю, — говорю. — Но чую нутром, что тут какая-то подстава. Или Шпак платить не хочет, или… Или чего похуже.

— А может этого жирдяя тряхнуть получше и расспросить? — Натаха повозилась, застегивая страховочные ремни.

— Была такая мысль, — сказал я. — Только вряд ли у него деньги с собой, а мы все эти танцы с мамонтами ради них затеяли.

— И какой план? — спросила Натаха уже через шлем.

— Барагозим, ведем себя как дурачки, выламываемся из сценария, лезем смотреть на свиней или коров, в общем, сбиваем проводника с толку и максимально осматриваемся, — сказал я. — Ну это в том случае, если нас прямо на выходе из шагохода не стукнут по голове.

— Могут? — спросила Натаха.

— Хрен знает, — говорю. — Но будут драться — деремся. Я всей кожей чувствую подвох, но вот засада это или просто нас решили с деньгами кинуть, сказать не могу.

Натаха неопределенно хмыкнула.

Я скомандовал двигателям заводиться, Гусак взревел всеми четырьмя моторами. Парламентер присел, когда я направил шагоход к нему, не особенно чтобы медленно. Было заметно, что ему хочется бежать, но он изо всех сил сдерживается. Я пристроился к нему сбоку, Натаха махнула манипулятором. Мол, давай, веди.

Задний двор поместья Шпака выглядел, пожалуй что, получше, чем многие передние дворы иных дворцов… Вымощенный плиткой, у боковой стены — ряд вазонов с какими-то экзотическими деревьями, всякие хозяйственные постройки, на внешний вид которых все обычно забивают и просто возводят из некрашенных досок, лишь бы стоял и не заваливался, были аккуратными, ровными и даже с какой-то художественной росписью.

Рассмотреть все это великолепие можно было снаружи. Вместо забора двор был обнесен высокой кованой решеткой. Я остановил шагоход рядом с воротами и заставил его переступить с ноги на ногу. Возившийся с замком толстячок вздрогнул и бросил на гусака испуганный взгляд. Ворота распахнулись.

Блин, ну какой же хреновый обзор! Не получалось одним взглядом охватить все сразу. Похоже, что это поместье не основное, а что-то вроде дачи. Вроде как этот Шпак — очень богатый куркуль, ему довольно много всякого принадлежит. Но вот картой его владений я как-то не озаботился. В любом случае, эта изящная постройка никак не тянула на основной дом.

Одна из надворных построек явно гараж. Но он закрыт, так что посмотреть, есть ли там засада, не получается. Случайно сломать ворота?

И еще раз поймал себя на мысли, что не хочу выбираться из брюха гусака. Не стал нервировать толстячка припарковался аккуратно, даже ни один вазон не задел. Заглушил двигатели и выбрался из кресла.

— Я восхищен вашим мастерством, — без выражения сказал толстячок, разочарованно оглядывая меня с головы до ног. Очевидно, пока я высовывался из люка здоровенной шагающей машины, я казался ему выше и значительнее, чем сейчас. — Сначала приказать готовить баню?

Вообще-то я бы и сам с удовольствием помылся. Могу себе представить, какой от нас с Натахой запашок после трех суток, не вылезая из душной кабины гусака.