Капитан и его сержант вернулись на север к своему бронетранспортёру, оставив трех солдат наблюдать за «гостями», как называл их Александров.

– Как чувствуешь себя, сержант? – спросил офицер тихим голосом.

– Неплохо бы поспать. – Буйков оглянулся. Теперь между ними и чинками пролегала возвышенность вдобавок к деревьям. Он закурил и глубоко затянулся сигаретным дымом. – Это более тяжёлая работа, чем я ожидал.

– Почему ты так думаешь?

– Видите ли, товарищ капитан, я всегда думал, что наша задача заключается в том, чтобы убивать врагов. Нянчиться с ними намного труднее.

– Это верно, Борис Евгеньевич, но не забудь, что если мы будем хорошо исполнять порученное нам задание, то наша дивизия убьёт не одного и не двух.

– Да, товарищ капитан, но мы вроде как фотографируем волка, вместо того чтобы прикончить его.

– Люди, которые снимают хорошие фильмы о жизни дикой природы, выигрывают премии, сержант.

«У капитана странная привычка, – подумал Буйков, – он всегда пытается разъяснить что‑то. Словно он старался быть учителем, а не офицером».

– Что у нас на ужин?

– Тушёнка и чёрный хлеб, товарищ капитан. Есть даже немного масла. Но нет водки, – печально добавил сержант.

– Когда все это кончится, я позволю вам напиться, Борис Евгеньевич, – пообещал Александров.

– Если мы доживём до этого, я провозглашу тост за ваше здоровье.

Бронетранспортёр стоял на том же месте, где они оставили его, и экипаж накрыл его маскировочной сеткой. Зато достоинством этого офицера является то, – подумал Буйков, – что он даёт возможность своим людям выполнять порученные им обязанности без крика и жалоб. Дед говорил о таком же чувстве настоящей товарищеской солидарности, когда рассказывал свои бесконечные истории о том, как громили немцев по пути к Вене, в точности как в военных кинофильмах, – вспомнил сержант.

Чёрный хлеб, завёрнутый в пластик, оказался вкусным, а тушёнка, разогретая на их собственной маленькой керосиновой печке, была совсем неплохой. По крайней мере, собаки ели бы её с удовольствием. К тому времени, когда они кончили ужинать, появился сержант Гречко. Он был командиром бронетранспортёра №3 и нёс…

– Неужели это то, о чём я думаю? – спросил Буйков. – Юрий Андреевич, а ведь ты настоящий товарищ!

Это была пол‑литровая бутылка водки, самая дешёвая «ВОДКА», как её называли, запечатанная «бескозыркой» – после того, как её срывали, закрыть снова бутылку было уже нельзя.

– Кому пришла в голову эта мысль? – потребовал ответа капитан.

– Товарищ капитан, сейчас холодная ночь, а мы русские солдаты, и нам нужно что‑то, чтобы согреться и расслабиться, – объяснил Гречко. – Это единственная бутылка во всем подразделении, и, по‑моему, глоток нам не повредит, – высказал разумную мысль Гречко.

– Ну, ладно. – Александров протянул свою алюминиевую кружку и получил примерно шестьдесят граммов. Он подождал, когда весь экипаж получит свою порцию, и увидел, что бутылка опустела. Они дружно выпили, и действительно, это пришлось по вкусу русским солдатам, исполняющим в сибирском лесу свой долг ради матери‑родины.

– Завтра нам нужно пополнить баки, – сказал Гречко.

– Автозаправщик будет ждать нас в сорока километрах к северу, у сгоревшей мельницы. Мы поедем туда по одному и будем надеяться, что наши китайские друзья не окажутся излишне амбициозны в своём продвижении.