– Её фамилия проходит во всех официальных документах, – сухо сказал фининспектор. – Да она и не отрицает этого. Я показывал ей бумаги, она подтвердила, что это её подпись. Так что у нас всё точно, как в аптеке.

– Не знаю, не знаю… – задумчиво протянул я. – Вы не обижайтесь, товарищ Винокуров, на мою недоверчивость, но что-то здесь не так. Какие-то подводные камни. Ну не похожа гражданка Крюкова на акулу капитализма.

– Похожа – не похожа!.. Мы тут не на ромашке гадаем! – разозлился фининспектор. – Я же вам сказал: есть все официальные бумаги. На этих бумагах стоит подпись Крюковой. Поэтому она и должна нести полную ответственность перед государством за все нарушения.

Я задумался. Конечно, Винокуров говорил правду, но, кажется, не всю. Я нутром чуял, что он недоговаривает. Осталось только понять, какую линию поведения надо выбрать в его отношении, чтобы расколоть.

Кажется, придётся слегка прессануть «клиента» и сбить некоторую спесь. Налоговики… они и в Африке налоговики, да и в советской России тоже.

– Слушай, Винокуров, ты, наверное, малость не догоняешь, – с угрозой произнёс я.

Он выпучил на меня глаза.

– Чего?! – На секунду собеседник потерял дар речи.

– Говорю, не понимаешь ты меня… Бумаги – штука важная, не поспоришь, но ни ты, ни я не верим всерьёз, что именно Крюкова стоит за этим массовым производством ящиков.

– Но позвольте!.. – попробовал приподняться из-за стола фининспектор, но я усадил его обратно, положив руку на плечо.

– Позволю… Конечно, позволю, но потом. Ну я же по глазам вижу, что ты не вполне искренен со мной. Давай, колись. В конце концов, это в интересах обоих наших ведомств.

– Ладно, – решился он. – Вижу, что наш уголовный розыск на мякине не проведёшь. Да, хотя по бумагам всё действительно оформлено на Крюкову, раньше патент и всё дело принадлежали гражданину Науму Израилевичу Гельману. А потом он передал весь этот бизнес, как вы выразились, Серафиме Крюковой.

– А произошло это до первых штрафов или после?

– Во время, – вздохнул Винокуров.

– Ну вот, – обрадованно произнёс я. – Всё окончательно становится на свои места. Понятия не имею, каким образом гражданин Гельман повесил налоговое тягло на плечи балерины, но, похоже, размер штрафов стал для неё крайне неприятным сюрпризом. Как думаете, я прав, товарищ Винокуров?

– Правы, – кивнул он. – Я во время нашего разговора с ней тоже понял, что здесь что-то не так. Крюкова не знала банальных вещей: кто у неё работает, чем занимается… ну и прочие мелочи, которые настоящий хозяин обязан знать наизусть. Но вы должны понимать, что официально, по всем документам, она значилась владелицей и потому обязана нести всю полноту ответственности.

– Да это я понимаю, – легко согласился я с его резонами. – Бумаги – это ого! И даже ого-го! Так что претензий к тебе, Винокуров, нет и быть не может. Ты мне лучше вот что скажи – если сумма штрафа стала для девушки шоком, могла ли она помчаться с разборками к нехорошему гражданину Гельману, который так её подставил?

– Могла, – сказал фининспектор.

– Я тоже так полагаю. Давай-ка черкани мне адресок этого Наума Израилевича. Похоже, у меня появились к нему некоторые вопросы.

Он покладисто кивнул и протянул мне листок с адресом.