– Шмаков Спиридон, – представился он.

– Быстров Георгий.

– Ну что, поговорим, товарищ Быстров?

– спросил он после того, как мы покончили с чаем.

– Конечно, товарищ Шмаков.

Он достал синюю картонную коробку папирос «Жемчужина Крыма»:

– Угощайтесь!

– Спасибо – не курю. Бросил.

– А я, с вашего позволения, закурю.

Он поджёг кончик папиросы и с наслаждением затянулся.

Эх, прав был Марк Твен, когда писал: «Бросить курить легко, сам сто раз бросал». Видать, настоящий Быстров был конкретным курильщиком. Меня при виде папиросы и запахе табачного дыма чуть не затрясло от возбуждения.

Моё возбуждение не укрылось от Шмакова.

– Может, передумаете? Берите папироску.

– Лучше – не надо. Сорвусь, – признался я.

Чекист выпустил густое кольцо дыма и тут же разогнал его рукой.

– Дело хозяйское. У меня от махорки горло дерёт, приходится покупать папироски у нэпманов. Цены, как понимаете, кусаются.

– Понимаю.

– Что вы делаете в Петрограде? – начал расспросы Шмаков.

– Взял отпуск по ранению, приехал, чтобы помочь сестре. Её мужа, преподавателя военшколы Александра Быстрова, арестовали по обвинению в убийстве. Сестра попросила, чтобы я разобрался во всём.

– То есть веры органам советского следствия у вас нет? – прищурился Шмаков.

– В следствии работают люди, людям свойственно ошибаться, – обошёл я этот немного провокационный вопрос.

Мой ответ Шмакову понравился. Он одобрительно кивнул.

– И как успехи?

– Да пока никак, – пожал плечами я. – Я в Петрограде всего ничего, вхожу в курс дела.

– Неужели вы как работник уголовного розыска не понимаете, что ваша игра в пинкертонов может помешать следствию? – насупился Шмаков.

– Следствие считает, что собрало все улики, материалы скоро пойдут в суд. Так что сомневаюсь, что мне удалось хоть немного помешать этому процессу.

– Хорошо. Надеюсь, что ваши действия, товарищ Быстров, не выходят за рамки уголовного кодекса.

– Никак нет. Я законы не нарушаю.

– Тогда оставим эту тему. Расскажите, как вы оказались в Летнем саду.

– У сестры возникли проблемы с квартирой. Её мужа арестовали, жилтоварищество захотело отобрать комнату. Я отправился в военшколу, где работал её муж, чтобы урегулировать ситуацию.

– Удалось?

– Да. Начальник отдела снабжения товарищ Рышковский сказал, что пока мужа сестры не осудили, никто не имеет права лишать его семью занимаемой площади.

– Так и есть, – качнул подбородком Шмаков. – Что было дальше?

– Я вышел из военшколы и почувствовал за собой слежку. Её вёл молодой человек по имени Тарас – я так понимаю, что он занимает должность секретаря начальника военшколы.

– Простите, а как вы поняли, что за вами следят?

– Слежка велась крайне непрофессионально. Думаю, Тарасу нечасто приходилось этим заниматься.

Шмаков вздохнул.

– Да… хромает у нас покуда это дело. Спецов не хватает.

Этой фразой он невольно подтвердил мою догадку, что Тарас работал на ГПУ.

– Я скинул «хвост»… простите, избавился от наружного наблюдения и сам пошёл за Тарасом.

– А он, выходит, этого даже не понял? – хмыкнул Шмаков.

– Как видите, да.

– Зачем вы стали за ним следить?

– Ответ лежит на поверхности: я работаю в губрозыске.