– Жора, ты где пропадал столько времени?

– запричитала она. – Я так испугалась за тебя! Думала, что сгинул и больше не вернёшься.

– Извини, сестрёнка! Дела.

– Пожалуйста, не пропадай так надолго. Я себе места не нахожу.

– Не буду, – засмеялся я.

– Ты голоден? Пойдём, я накормлю тебя ужином.

За едой я рассказал ей обстоятельства встречи с Александром.

– То есть он вынужден молчать, чтобы его не обвинили в заговоре? – ойкнула Катя.

– Да.

– Но он же может сказать, что наотрез отказался принимать в нём участие и только слово чести не позволило ему обо всём рассказать. Я понимаю, что за это полагается наказание… но ведь оно гораздо меньше, чем за убийство, – вскинулась сестра.

– За недоносительство по уголовному кодексу ему могут дать год тюрьмы, – подтвердил я. – Вот видишь! – обрадовалась сестра.

– Погоди, – попросил я. – А кто может гарантировать, что его всё равно не пристегнут к заговору? Для всех твой муж – «бывший», социально чуждый элемент. Другими словами – скрытая контра. И тогда Александру светит расстрел… Он правильно делает, что молчит. Выбора у него не осталось.

– Но ведь что-то можно сделать? – с мольбой посмотрела на меня сестра.

– Я пытаюсь.

– Как ещё можно помочь мужу?

– Только один вариант: найти настоящего убийцу и чтобы доказательная база была «железной». Тогда следствие не будет копаться в прошлом Александра и устанавливать его алиби.

– Как всё сложно, – произнесла Катя.

При этом она как-то странно посмотрела на меня. Я ошибся, решив, что это был укоризненный взгляд.

– Катя, я делаю всё, что могу! Из кожи вон лезу.

– Я ни в чём не обвиняю тебя, брат, – с печалью произнесла Катя.

– Давай ляжем спать. А утром я обязательно что-нибудь придумаю. У меня есть мысли на этот счёт, – с наигранной бодростью сказал я.

У меня действительно были планы прямо с утра заняться таинственной поэтессой и её лживыми показаниями. Вот только удастся ли через неё узнать истину и спасти Александра? Но делиться сомнениями на сей счёт я не стал.

Кате и без того хватает тревоги и волнений.

Сестра кивнула.

Я снова поймал этот её отстранённо-задумчивый взгляд. Казалось, что она стоит на пороге какого-то трудного решения. Из деликатности я не стал дёргать сестру и приставать с расспросами, отложив это на завтра – вернее, уже на сегодня.

Мы пожелали друг дружке спокойной ночи и легли спать.

Мне долго не спалось, Кате – тоже. Я слышал, как она ворочается на постели.

Потом усталость взяла своё, веки налились свинцом, я забылся сном праведника.

Проснувшись, я сразу почувствовал – что=то не так. Сама атмосфера в квартире изменилась – стала какой-то чужой и неуютной.

Тревога охватила меня с головы до ног.

Что хуже всего – Кати не было видно.

Я быстро вскочил и оделся. На столе был накрыт завтрак: несколько картофелин, краюха хлеба, варёное яйцо и постное масло.

Но где же сестра? Может, на кухне?

Кати там не было.

Хоть желудок и зверски бурчал, но есть почему-то не хотелось. Тревога гнала прочь все мысли о еде.

Я не знал детали, но был уверен: случилось нечто из ряда вон. И только появление сестры могло бы избавить меня от волнений.

Я сел за стол. Взгляд зацепился на свёрнутый пополам листок бумаги. Я развернул его. Это оказалась записка от Кати.

Снова ёкнуло сердце.