Ну вот, пошли достижения – на страничке отрывок из поэмы «За чертогами мглы» поэтессы Зины Ангины. Год написания – 1922-й. Свежачок…

Пробежался глазами по строчкам и ощутил странное чувство: буквы читались, складывались в слова, но понять, о чём речь, не представлялось возможным.

Плюнул и отложил журнал в сторонку. Не моё это, точно говорю! Даже не сомневаюсь, в остальных такая же муть.

И, боже мой, какая же каша в голове у этой дамочки!

Так… А это что? Квитанция из типографии, счёт за услуги, причём оплаченный. Плата за тираж поэтического сборника «Могильный крест», заказчик Зинаида Марковна Хвылина. Побежали, побежали тараканы…

Вот и договор: типография некоего Каплина Абрама Моисеевича обязуется в срок до… короче, до послезавтра, напечатать весь тираж сборника.

Понятно, классическое почёсывание чувства собственного величия – печать за свой счёт. Сколько типографий держится на плаву благодаря таким вот графоманам, как незабвенная Зинаида Марковна.

А самих книжек-то не видать. Выходит, ещё не забрала тираж.

Закончив с осмотром гостиной, перешёл в спальню. Как говорил один мой хороший друг: «Прихожу в прокуратуру – а там бардак!» Так вот, в спальне был реальный бардак. Постель не застелена, всюду разбросаны вещи – преимущественно из женского гардероба. Сырость, затхлость и опять же пылища и грязища, причём не только в углах.

Так подействовала смерть мужа, что у женщины руки опустились? Не думаю, тут явно не убирались уйму времени, то есть когда Хвылин ещё был жив.

Комнат в квартире было три, последняя использовалась как кабинет, скорее всего, ныне покойным мужем: на письменном столе несколько потрёпанных брошюр по военному делу.

Моё внимание привлекла толстая шнурованная тетрадь.

Дневник, обрадовался я.

Хренушки – конспекты лекций, написанные убористым мелким почерком.

Я вчитался и сам не заметил, как втянуло.

Оказывается, Хвылин был не только бабником, он ещё тщательно готовился к занятиям и имел хороший слог– вот почему его держали в военшколе.

Спецы всегда в дефиците. Особенно такие, которые умеют ясно излагать материал, а тут всё чётко и по полочкам. Просто мечта…

Я и в кабинете старался оставлять следы по минимуму, просто так, по оперской привычке. Даже не полез открывать ящички стола – наверняка тут уже делали обыск и всё, что хотели, нашли. Но ручки шаловливые так и тянулись…

Что касается журнала и тетради, которые я пролистал: даже в мои времена, когда научно-техническая революция развивалась семимильными шагами, снять отпечатки пальцев с бумаги – не такая уж простая и легко выполнимая операция. Нингидрин уже изобрели, но использовать это химическое вещество для дактилоскопии догадаются только спустя тридцать лет, да и то поначалу не у нас.

Но это так, лирика…

Кухня тоже была пустой. Я понюхал – сырость никуда не делась, однако запахи приготовляемой пищи к ней не примешивались. Если здесь и готовили, то довольно давно.

Оставались уборная (проверка показала, что там, кроме скучающего «фаянсового друга», больше ничего нет) и ванная комната.

Моется? Но тогда бы я слышал плеск воды и прочие звуки.

Выходит, что пусто, но для очистки совести необходимо проверить.

– Зинаида Марковна! – громко позвал я.

Не дождавшись ответа, открыл дверь, которая, как и входная, оказалась не заперта.

Лучше бы я туда не входил! И вообще, лучше бы меня сегодня здесь не было.

В помещении, стены которого примерно до высоты человеческого роста были покрыты кафельной плиткой, на небольшом возвышении находилась ванная.

В ней на простыне лежала совершенно обнажённая женщина.

Скорее всего, та самая Зинаида Марковна, которую я так искал и к которой у меня накопилось так много вопросов.