- Мне казалось, что ты-то точно не причастна к делам прошлым, а потому и втягивать тебя в эту грязь не стоит, когда же ты умерла, предпринимать что-то было поздно.

- Но ты предпринял.

- То, что мог... - дядюшка развел руками. - Все-таки твоя мать оказалась права, когда просила у Нее защиты для тебя...

- Сначала.

Я имела право требовать. Я... наверное, имела право что-то требовать от человека, которого моя бабка изуродовала, и не только она. Что-то погост семейных тайн становится слишком уж большим.

- Сначала... итак, я лишился силы, а с ней и любви отца, которому нужны были наследники, но не такие, как я или Мортимер. Я страдал. И не только потому, что сила ушла, хотя это... тяжело.

Он не стал описывать.

А мы не стали спрашивать. Я просто посочувствовала. Про себя, ибо сочувствие вслух ему нужно не было.

- Твой отец, который еще вчера умирал, вдруг исцелился, и дар ему вернулся... слуги зашептались, что это неспроста... фрау Агна посещала храм, и вот такие чудеса... стало быть к просьбе снизошли. О да, она велела слугам молчать, но что приказ против человеческого стремления к сплетням. И если сперва я не слишком обращал на них внимание, пытаясь как-то приспособиться к новой для себя жизни, то позже... несколько лет, как в тумане... я продолжал учиться, надеясь, что однажды проснусь и обнаружу, что моя сила вновь со мной. Я старался. Я был лучшим... лучше брата, который вдруг превратился из еще одной неудачи рода в наследника и любимца. А я... я стал чем-то, что мешало. Отец, глядя на меня, кривился. Мать... женщина, которую я считал матерью, и вовсе меня не замечала. Мне было двенадцать, когда меня отослали в школу. Хорошую. Очень дорогую. Ведь род Вирхдаммтервег всегда выбирает только лучшее.

В это высказывании мне послышались знакомые ноты.

Да, дед так говорил.

Про род и про лучшее... и да, из трех детей он выбрал одаренного. А из меня с сестрой ту, которая родилась в браке...

- Там, как ни странно, я пришел в себя. Не скажу, что резко приспособился, обзавелся друзьями... скорее напротив. Я был нелюдим и не слишком приятен в общении. Время было непростое. Там либо медленно сходишь с ума от одиночества, либо находишь себе дело по сердцу. Меня увлекла математика, а в приложении к магии... почему-то никто никогда не рассматривал магию с точки зрения математических моделей.

Я на всякий случай кивнула, поскольку звучало это солидно и умно.

- Моим родным писали о моих успехах. Им отправляли грамоты и награды, но уже тогда я начал понимать, что, сколько б их ни было, я все равно останусь вторым сортом... умный, но лишенный силы. Мне было пятнадцать, когда мне позволили вернуться на каникулы. Точнее, дед настоял на моем возвращении... и наивно с моей стороны было полагать, будто дело в моих успехах.

Пауза.

И я разглядываю собственные ногти. Потемнели. Стали плотнее... и камень неплохо пробивают.

- Он хотел, чтобы я принес клятву верности наследнику. Такой вот обычай... младшие сыновья... или не младшие, но просто те, кого сочли недостаточно сильными, чтобы наделить правом наследования, приносили клятву служить роду верой и правдой. Дед красиво говорил о моем долге, о том, что моему брату понадобятся мой ум и сила... убеждать он умел. А заодно добавил, что, откажись я от рода, и он откажется от меня.

- И ты согласился?

Дядюшка потер подбородок.

- Мне было пятнадцать. И меня, говоря по правде, изрядно напугала перспектива остаться одному... на улице...

А ведь с них бы сталось...

...интересно, дядюшка Мортимер клятву тоже приносил? И если так, то каким образом она согласуется с попытками избавиться от меня?

- Как оказалось, все было несколько сложнее... не служение, а в ряде случаев - полное и безоговорочное подчинение. И ряд запретов. К примеру, запрет жениться.