7:20

Карту они все-таки раздобыли.

Не ту же самую карту, пригодившуюся им одиннадцать лет назад, хотя с тем же успехом это могла оказаться та самая – потрепанная и чертовски истертая. Она даже висела на той же старой, потемневшей от сигаретного дыма шиферно-серой стене участка.

В последний раз Питерсу довелось побывать здесь на вечеринке, устроенной в честь его ухода на пенсию.

Мэри тоже на ней присутствовала – такая симпатичная и явно довольная тем, что мужу наконец удалось отойти от дел. Были и еще чьи-то жены – те, кто достаточно хорошо знали Питерса и не собирались забывать, – и когда под занавес торжества ему преподнесли пару отварных яиц, часть присутствующих дам даже покраснела.

Незадолго до этого Питерс произвел последний в своей жизни арест.

Он как раз выгребал ящики письменного стола, когда в участок завалился маленький тощий хорек, вознамерившийся внести залог за освобождение своего приятеля. А тот сидел у них уже два, а то и три дня по обвинению в вождении в нетрезвом виде и создании опасной ситуации. Залог ему определили в тысячу двести долларов.

Ну вот, заявился к ним тот пацан и стал рыться по карманам, выискивая нужную сумму. Питерс внимательно наблюдал за этим и сразу заметил, что пацан нервничает. «Интересно, с чего бы вдруг?» – подумал он тогда. И тут же увидел почему – вместе с деньгами из кармана выпал пластиковый пакетик. Пацан попытался было схватить его, но тот, словно нарочно, выскользнул из пальцев и снова упал на пол.

Питерс шагнул вперед и поднял пакетик.

‒ А это еще что? – спросил он парня.

А в пакетике было по меньшей мере пятнадцать граммов таиландской «травки».

– Да вот… – залепетал пацан, – эх, черт, вот дерьмо…

Питерс зачитал пареньку его права прямо на месте и принял залог за освобождение кореша. Даже расписку выдал. К несчастью, в кармане у паренька оказались лишь те самые тысяча двести долларов. После уплаты у него не осталось ни цента, не говоря уже о жалких ста пятидесяти баксах, нужных, чтобы выйти под залог самому. Питерс потом задавался вопросом, сколько же времени хорька промурыжит в камере вышедший на свободу кореш.

Все хотел спросить Манетти, да как-то забывал.

Между тем Манетти и Майлз Гаррисон слушали. Питерс тыкал пальцем в карту.

– Одиннадцать лет назад мы понятия не имели, с чем нам предстоит столкнуться, – сказал он. – И где их вообще искать. На этот раз, надо полагать, вся информация у нас имеется. Предположим, что они снялись с места и решили уйти в глубь территории, что, в свою очередь, означает, что их можно ожидать где угодно на всем бережку от Лаббока до самого Катлера. Лесов там полно, так что укрыться есть где, хотя я лично полагаю, что они облюбовали себе местечко близ берега, а то и в одной из тамошних пещер. Именно там мы и застали их в прошлый раз. Чертова прорва работы. Вся область изрыта пещерами. Правда, в последний раз мы начали поиски в темноте. В час ночи. По-другому не получилось. Но сейчас у нас в запасе немного света божьего – предлагаю не тратить этот дар попусту и трогаться сразу же. Созывайте всех парней, кого найдете, включая патрульных с шоссе, и прямо скажите им, что операцию следовало провести еще вчера.

Манетти кинул взгляд на Гаррисона. Молодому сотруднику не надо было повторять дважды.

– Я с этим разберусь, – сказал он и прошел в соседний закуток. Там стало слышно, как Гаррисон разговаривает с кем-то по телефону.

Манетти всматривался в карту, водя рукой по лицу и курчавой шевелюре.

– Знаешь, чего я никак не могу ухватить? – проговорил он. – Где они, черт возьми, могли скрываться так долго? Как получилось, что все эти годы никто их ни разу не видел? Я имею в виду, что, коль ты творишь подобные вещи, рано или поздно тебя засекут.