А ведь Эми предупреждала ее. Возможно, даже слишком часто. Клэр же оставалась глуха ко всем доводам – и когда Эми отговаривала ее от женитьбы, и потом, когда она же советовала не торопиться с детьми.

Люк. Бедный Люк.

Вместо нормального отца ребенку достался этот… притворщик.

Когда Эми думала об этом, вспоминала Клэр на днях, то чувствовала злость и тоску и молила Господа, чтобы он дал сил причинить ублюдку боль.

А еще она чувствовала себя везучей.

Она слышала, как Дэвид льет воду в раковину. Он всегда тратил слишком много воды, когда брился, но если все проблемы с мужем ограничиваются только этим – ну, еще тем, что он постоянно забывает поднимать после себя сиденье унитаза и то и дело стряхивает свой чертов пепел куда попало, вечно забывая, где лежит пепельница, – то можно сказать, что проблем нет было. И она осознавала это чертовски хорошо.

Ее отец – царство ему небесное – постоянно твердил, что настанет день, когда Эми встретит именно такого человека, и все же она в это никогда не верила, возможно, потому, что отчасти считала таким человеком самого отца и ни разу не встречала мужчину, хотя бы отдаленно похожего на него. И все же однажды явился он. Сексуальный, внимательный, отличный партнер, а теперь, как выяснилось, еще и замечательный спутник жизни. Дэвид полностью разделял с женой обязанности по дому, по уходу за Мелиссой, пеленал ее, кормил, вставал по ночам в те первые и такие трудные два месяца… и явно видел в Эми равную себе, как в работе, так и в семейных делах.

С тех пор как три года назад от рака умер отец Дэвида, она стала замечать в нем некую отстраненность. Муж действительно любил этого милого ленивого старика и тяжело переживал его смерть. Иногда она замечала, что это тяготит Дэвида. А когда начинала расспрашивать, он просто говорил, что скучает по отцу. Слова звучали искренне, и все же Эми не раз задавалась вопросом, догадывается ли сам Дэвид, насколько сильно потеря ранила его чувства на самом деле?

Он так долго, так поздно и усердно работал. Как будто его подгоняли какие-то внутренние часы. А с недавних пор заговорил о том, что неплохо бы бросить курить.

Эми не раз задавалась вопросом, не страшит ли теперь Дэвида смерть. Как если бы в документе о собственной смертности с кончиной отца появилась двусмысленная, сомнительная поправка.

«Отдохну, когда сдохну».

Но если так, то сам он этого явно не осознавал.

И уж точно не думал ни о чем подобном, когда вошел в кабинет в своем застиранном красном махровом халате и расшнурованных теннисных кроссовках. Муж казался бодрым, свежим и даже чуточку несуразным.

– Знаешь, прошлой ночью я уже взялся за третий уровень, – сказал он, склоняясь над Эми и целуя ее в макушку, где аромат кудрявых рыжих волос был наиболее сладок.

– Знаю-знаю. Я заглянула в файл с утра первым же делом. Ты столько всего сделал. Выглядит отлично.

– Спасибо.

– За правду – никаких «спасибо».

– Кофе?

– На плите.

– Потрясно.

Из кухни донесся его голос:

– Во сколько придет Клэр?

– К двум.

– Хорошо. Успею починить шнур у настольной лампы. А то вчера ночью, часа в два, вдруг взял и перегорел. Надо будет сменить изоляцию. Не помнишь, у нас дома не завалялась изолента?

– Кажется, была в подвале.

Дэвид прошел в кабинет и глянул на экран монитора поверх ее плеча. Скользнул взглядом вниз, туда, где ткань халата слегка оголяла грудь.

– Ну как, получается?

– В общем-то, я даже еще и не начала.