Мы хотим, чтобы ты вела себя как взрослая, — сказал папа. — Если ты будешь сочинять абсурдные истории об оживших болванчиках, пользы от этого не будет.

Папа, я это не придумываю, — произнесла я дрожащим голосом, все еще сжимая руки в кулаки. Я чувствовала, что теряю терпение.

Я до боли закусила губу. Ни в коем случае нельзя было расплакаться.

Я знаю, это кажется безумием, — сказала я. — Но болванчик живой. И он — зло.

Они уставились на меня, как на сумасшедшую.

Я повернулась и выбежала из кабинета. Вбежав в свою комнату, я с силой захлопнула дверь.

В комнате я бросилась на кровать, но не заплакала. Я была слишком зла, чтобы плакать.

Мои родители отказались выслушать меня. Отказались верить мне. Мои родители обошлись со мной, как с полоумной.

Я повернула голову и уставилась на свой порванный постер и на портрет своей собаки с красными мазками.

Две мои любимые вещи испорчены. Я не придумала это. Доказательства были здесь. На стене.

Я на цыпочках подошла к двери и прислушалась. Неужели родители отмахнулись от моей истории и вернулись к фильму?

Нет. Внизу было тихо. Возможно, они убирали рассыпанный попкорн и обсуждали, как им поступить со своей проблемной дочерью.

Я взяла сотовый телефон и хотела позвонить Молли, но поняла, что звонить слишком поздно.

«Я никогда не смогу уснуть, — думала я. — Как я могу спать, зная, какое зло поселилось в моем доме?»

Переодевшись в ночную рубашку, я забралась в постель и укрылась с головой. Но перед глазами все еще стояли порванный постер, красная краска на моем рисунке, болванчик… Злой болванчик, поднимающий голову и произносящий свои отвратительные слова: «Я не люблю тебя, Бритни».

Как бы то ни было, я уснула крепким сном без сновидений.

На следующее утро я натянула джинсы и свитер и приготовилась идти в школу. Я чувствовала усталость, как будто и вовсе не спала.

Каждый раз, когда я смотрела на постер и рисунок, мой желудок сводило от леденящего ужаса.

Я выглянула из окна. Было серое утро. Темные тучи висели низко в небе. Темнота соответствовала моему настроению.

Выйдя из комнаты, я направилась к лестнице. Из кухни доносились запахи жарящегося бекона и кофе. Я услышала позади себя шаги и увидела Этана, идущего вниз по лестнице с болванчиком в руках. Я притворилась, что не вижу его, и продолжала спускаться.

Я была уже почти на пол пути, когда услышала, как Этан крикнул:

— Бритни, берегисъ!

— Эй!

Я вскрикнула, когда почувствовала, как деревянная рука толкнула меня в спину. Споткнувшись, я попыталась схватиться за перила, но неудачно. И с криком начала падать вниз головой. 

12

0-о-о-о-ой!

Прикрывая голову руками, я на всем протяжении лестницы ушибалась довольно болезненно.

Оу. Оу. Оу, — я приземлилась на спину, все еще защищая голову руками, и попыталась отдышаться. Я была слишком оглушена, чтобы пошевелиться.

Я лежала, ожидая, когда боль стихнет, и во все глаза смотрела на Этана, все еще стоявшего на лестнице, и на мистера Плохиша.

Лицо Этана побледнело, глаза были широко раскрыты от ужаса.

Бритни, с тобой все в порядке? — спросил он тонким испуганным голосом.

Что происходит? — спросила мама из кухни.

Этан бросился ко мне. Болванчик подскакивал у него на руках.

Бритни упала! — крикнул Этан.

«Я не упала, — подумала я. — Меня толкнул болванчик».

Я потерла ушибленный локоть, чувствуя пульсирующую боль. Все остальное было в полном порядке Этан схватил меня за руку и пытался поднять.