Будут девки разгружать

Ящики с гондонами.

* * *

Я зарежу милого

На улице Вавилова

За сынка, зачатого

На улице Курчатова.

* * *

Едем, телка, в Комарово,

Поебу и будь здорова.

* * *

У Петровского причала,

Там, где сфинксов парапет,

На общественных началах

Девки делают минет.

* * *

В сто раз лучше отдаваться

Этим усачам,

Чем лентяям ленинградцам

Или москвичам.

* * *

Папа едет в Ленинград,

Мамин ёбарь очень рад.

Ладушки ладушки,

Буду жить у бабушки.

Беспрецедентные возможности использования не ограниченного условностями синонимического ряда в первую очередь сказались на частушке. Малая форма этого народного жанра требовала особенной выразительности, которая достигалась предельно возможной точностью лексического выбора. В свою очередь достигнутая таким образом точность не была результатом первоначального отбора. Лексика частушки выкристаллизовывалась в процессе многократного употребления при передаче из уст в уста. И даже будучи зафиксированной в печатном источнике, частушка допускала многовариантность, что, кстати, всегда говорило в пользу ее фольклорного происхождения. Литературный текст канонизирован и не допускает никаких разночтений. Но даже предельно специфическую яркость и образность запретного слова в фольклоре вряд ли стоит рассматривать как непристойность, поскольку оно интонационно нейтрально, в отличие от того же слова, использованного для ругани. У исполнителей подлинно народных частушек нет и любования собственной смелостью, что, к сожалению, присуще авторам так называемой художественной литературы, с избытком нашпигованной ненормативной лексикой. Самобытной частушке, повторимся, несвойственны ни агрессивность, ни эпатаж.

В парикмахерской на Невском

Раздаются голоса:

«Кто последний? Я за вами,

Брить на жопе волоса».

* * *

Как на Кировском заводе

Запороли конуса.

Мастер бегает по цеху,

Рвет на жопе волоса.

* * *

Я иду по Невскому,

Хуяк меня железкою.

Ну и мать твою ети,

Нельзя по Невскому пройти.

* * *

Как на станции Ланской

меня ёбнули доской.

Я лежу и охаю.

Стало мне всё по хую.

* * *

Мы по Питеру катались

На кобыле без узды.

На такую блядь нарвались:

Восемь сисек, три пизды.

* * *

Если Вологда не город,

То Фонтанка не река.

Как старуха удавилась

На хую у старика.

* * *

Как на речке на Фонтанке

Хуй на щепочке плывет.

А по берегу крутому

Пизда в тапочках идет.

* * *

Ебай, братко, по баяну,

По баяновой доске,

Чтобы знали вологодских

В Ленинграде и Москве.

Граница между лексикой нормативной и ненормативной весьма расплывчата. Радужный спектр фольклорной лексики безбрежен – от интеллигентно витиеватого: «Лучше один член Босха, чем сто членов ЛОСХа» (в недавнем прошлом – Ленинградское отделение Союза художников) до бескомпромиссно казарменного: «Пиздит, как Троцкий».