— Я считал, что это ты объяснишь мне.

— Считал, да просчитался! — сделав последнюю поправку на пульте и отойдя от него, Баренбойм вновь обрел прежнюю жизнерадостность. — Насколько я знаю, обычно в этом месте тривизийных детективов мерзавец дает детальные объяснения, но я, чтобы показать, насколько бесчеловечен, нарушу правила игры. Как тебе нравится этот мстительный жест?

— Совсем неплохо, — признал Карев, незаметно перенося тяжесть тела на другую ногу. Когда они впервые встретились перед зданием, реакция Баренбойма показалась ему слегка замедленной, поэтому единственный шанс на спасение он видел в неожиданном броске на него и захвате фонаря. — Однако мне интересно, что склонило тебя к этому. Ты гордишься отсутствием человеческих чувств, значит, тебя толкнуло на это мое упоминание о твоей бездарности в делах, так?

— Бездарность?! — с искренним гневом воскликнул Баренбойм.

— А как еще это назвать? — Карев слегка отодвинулся от Афины. — Когда человек с двухсотлетним опытом доводит до краха такое предприятие, как «Фарма»…

— «Фарма»! — фыркнул Баренбойм. — «Фарма» это мелочь, Вилли. Через несколько часов я сам заработаю для себя миллиард долларов. И это, по-твоему, бездарность?

— Но ведь… — От напряжения, с которым он поддерживал этот искусственный разговор, у Карева вспотел лоб.

Двигаясь, как можно незаметнее, он отодвинулся от Афины на шаг. — Не понимаю…

— Конечно, не понимаешь. Ты не понял даже того, что Е.80, чудесный биостат, который ты ввел себе под кожу, это от начала до конца мистификация. До тебя не дошло, что я вас обманул, Вилли. Тебя и твою жену.

— Обманул? — Карев взглянул на Афину, лицо которой побелело так, что стало почти прозрачным. — Но ведь…

— Я выдумал эту историю с Е.80, Вилли. И не держал ее в тайне, как ты воображал. Чтобы убедить некую евроазиатскую фирму, что это правда, я незаметно подсунул им некоторые данные. Промышленный шпионаж — это острейшее оружие, но обоюдоострое. Информация, которую они считали выкраденной, убедила их гораздо быстрее, чем…

— К дьяволу их, — оборвал его Карев, которого мучали дурные предчувствия. — Что ты сделал со мной и Афиной?

Баренбойм холодно усмехнулся.

— Разумеется, Вилли, я забыл, что твое особое постоянство чувств нарушит твой взгляд на эту операцию.

Карев сделал шаг вперед, не обращая внимания на лазер.

— Что со мной и Афиной? — повторил он.

— Вы были подопытными кроликами. Чтобы доказать действенность Е.80, вы должны были произвести на свет потомство. Твой укол с Е.80 был обыкновенной водой, зато твоя жена получила нечто совершенно другое.

— Что именно?

— Ты не заметил никаких перемен в ее поведении после этого укола?

Карев мысленно вернулся к трем дням, проведенным у озера Оркней, к Афине, сжигаемой необыкновенным желанием, которое никак не могло возникнуть в нормальном организме.

— Вы дали ей…

— Очень дорогое возбуждающее средство. Но это было обязательно, чтобы твоя жена как можно скорее забеременела. — Баренбойм снова усмехнулся. — Да и ты при случае наверняка проявил себя.

Карев повернулся к жене.

— Афина, я хочу тебе… — слова застряли у него в горле.

— Все хорошо, Вилл.

Он шагнул к Баренбойму на негнущихся ногах.

— Убей меня сейчас же, — прошептал он. — Убей, или…

Баренбойм пожал плечами и направил на него фонарь.