Прозрачная перегородка, дверь распахнута, на полу сидят двое в зеленоватых комбинезонах, на лицах — растерянность и любопытство.

Вторая перегородка — еще один работник лаборатории, молодой, в глазах заинтересованность. Навстречу вышла женщина с красивыми рожками спецаппаратуры на висках.

— Он в вольере пситтакозавров. Лифт на галерею отключен, все тихо.

У тупика коридора полезли вверх по лестнице. На второй площадке женщина оглянулась, сделала жест: тихо! — и указала на приоткрытую дверь.

Калашников шагнул вслед за Эгбертом и оказался в узком длинном помещении с рядом кресел. Перед креслами стена была полупрозрачна, и сквозь нее, как сквозь туман, виднелся круглый зал, поделенный переборками на шесть секторов. Один из секторов был пуст, соседний был забит непонятным непосвященному оборудованием, а остальные три представляли цепочку воспроизведения биоцикла птицеклювых ящеров — пситтакозавров: «роддом» — «ясли» — «детсад».

«Роддом» напоминал инкубатор с тремя саркофагами бактерицидных камер. «Ясли» представляли собой одну камеру с серией излучателей и аппаратурой контроля, по травяному дну которой ползали странные существа, напоминающие ощипанных попугаев величиной со страуса. В третьей секции зала, самой большой, росли древовидные папоротники, а в зарослях хвощей ворочался черный, отливающий сизой зеленью бугор с красной клювастой головой, увенчанной зеленым гребнем. Рост этого ящера достигал двух метров.

В секторе с аппаратурой работал за пультом один человек, второй, в пузырчатом скафандре, возился в «роддоме».

— Кто? — спросил Калашников.

— За пультом, — ответил Эгберт.

С минуту все наблюдали за действиями разведчика чужой цивилизации — ничем не примечательного мужчины с ежиком черных волос и слегка утомленным смуглым лицом. Это был Суннимур Кхеммат. Он протянул руку над пультом, на пальце мигнул огонек.

— Что у него на пальце? — повернулся Калашников к заместителю. — Или мне показалось?

Стена перед креслами посветлела, обстановка зала за ней стала видна лучше.

— Перстень, — пригляделся Захаров.

— Где-то я уже видел подобный… Вспомнил! Мне его показывал Нагааны, они нашли на втором Дайсоне целый клад. Точно такой же носит психоэтик Флоренс Дженнифер.

Человек в скафандре перестал возиться в «роддоме», прошел в отсек управления.

— Нельзя ли подслушать, о чем они говорят? — спросил скупой на слова куратор австралийской службы.

Ответил Захаров:

— Зал имеет электронную защиту, выключаемую только изнутри. Защита, по идее, призвана обеспечить сигнализацию при попытке прорыва наружу, но фактически она переориентирована, что, конечно, дело рук Кхеммата.

— Он что же, еще и специалист по электронике?

— По нашим данным — нет.

— Тогда у него все-таки есть сообщник. Наблюдение ничего не дало?

— Никаких зацепок, ни одной попытки связи за трое суток.

Калашников задумался. Заместитель вытер вспотевшую лысину платком, переглянулся с Эгбертом, потерявшим свой обычный спокойный вид. Напряжение, повисшее в воздухе, достигло электрического накала.

— Начинайте операцию, — сказал наконец начальник отдела. — Если все обстоит так, как я думаю…

Захаров подождал продолжения и махнул рукой инспектору:

— Пошли!

Звуки из зала не долетали на галерею, но, вероятно, на пульте прозвенел вызов.

Сосед Кхеммата дотянулся до сенсора связи, послушал, что-то сказал резиденту и встал.

— Его «вызвали к руководству», — пояснил Захаров.