— Возьми.

Суетливым движением, точно боясь, что сильф вот-вот передумает, Видар хватает свою бесценную правую конечность и судорожно прижимает к запястью. Меня слегка подташнивает от этих манипуляций с кровавыми обрубками. И тут глаза Бога Разочарования вспыхивают яростью. А глаза Нудда ничем не вспыхивают. Даже торжеством. Он буднично произносит:

— Раны, нанесенные этим мечом, не исцеляются, враг мой. Может, если бы ты был на своей земле… Но ты на их земле, — и Нудд мечом указывает в сторону тролля, замершего от ужаса с выпученными глазами и разверстым ртом. — Теперь ты понимаешь: тебе придется идти с нами. Потому что если я убью тебя, ты останешься лежать в куче пепла. Лежать до скончания времен. И дух твой не придет в Вальгаллу, потому что валькирии никогда не найдут тебя в лесах Ётунхейма.

— А значит, придется исполнить обещание, данное твоей мачехе Фригг, — победить тебя, не убивая! — ни к селу ни к городу брякаю я.

— С-с-старая с-с-су-у-ука-а-а… — с чувством произносит Видар.

— Кабы не она, я бы тебя зарезала, — бесстрастно замечаю я.

— Можно подумать, клятвы для тебя что-то значат! — фыркает бог, предавший своих ради власти над миром.

— Ты по себе-то не суди, — роняет Нудд. — Хватит болтать, собирайся. Прихвати свою часть тела. Может, найдешь того, кто приклепает ее обратно.

Цени нашу доброту, поганец! — хочется сказать мне. Но я молчу и лишь презрительно наблюдаю, как Видар неловко засовывает отрубленную кисть в сумку на поясе, прилаживает левой рукой ножны, всовывает в них меч, заматывает запястье пыльной тряпкой, нехорошо поглядывая в сторону Нудда, стоящего у него над душой с Клив-Солашем наизготовку.

На наше счастье, ветра нет. Союзнички Видара не скоро поднимутся на ноги. Мы успеем уйти далеко в сторону Железного леса. И никто не кинется за нами в погоню. Постоят, почешут в затылках — да и забудут. Чай, не в первый раз пожар, разгоревшийся из случайной искры, поджигает Большой дом. Это земли Хаоса. Здесь нет ничего вечного и неизменного. Кроме тупости троллей.

Глава 7. Безжалостное милосердие

Время остановилось. В нем, точно в тяжелых водах бездны, Синьора плывет к нам, переливаясь синими и алыми огнями — глубоководная тварь, окутанная сиянием живого электричества. Фрель медленно-медленно поднимает руки — такие слабые, такие медленные человеческие руки. Сейчас они займутся сине-алым пламенем и сгорят. И ни Гвиллион, ни Морк не успеют спасти беднягу Фреля…

Не стоит во время поединка скидывать со счетов женщину. Особенно если эта женщина — морской змей. Истинное Тело Матери Мулиартех взвилось в воздух, разворачиваясь многометровой лоснящейся петлей, — и обрушилось на смертное тело дочери Орунга, бога-насильника. Волшебный огонь Синьоры Уия, ее оружие и щит, разорвало и разметало, будто облако планктона. На мгновение мне показалось, что поединок закончился, не начавшись. Смешно бороться с морским змеем, в воде или на суше. Смешно бороться с Мулиартех, исчадием Балора. Смертельно смешно.

Тело Синьоры после удара в грудь изогнулось буквой «С» и так, согнувшись, и отлетело к стене. Не думаю, что человеческая плоть выдержала бы удар о камни в конце многометрового полета. Синьора Уия еще летела, но уже была мертва. Если бы не Морк. На суше фоморы становятся медленными и неуклюжими, почти как люди. Но если потребуется вернуть себе всю свою фоморскую мощь — хотя бы на несколько секунд…

Морку не потребовалось и нескольких секунд. Его тело не размазалось, не расплылось и не развеялось в воздухе — оно просто исчезло со своего места по левую руку от меня и возникло за спиной у Синьоры.